Планета МИФ

Город открылся сразу. Здесь не было пригородов, не было окраин. Сразу за огромным бетонным кольцом автострады начинался многоэтажный, расположенный по типу наших, земных, — в три яруса — город. Нам пришлось подняться выше — к транспортному ярусу, предназначенному для ракет и авиеток.

Мы летели над городом. Внизу, на почве, бушевали буйно разросшиеся деревья. Вверху, на уровне с нами, летали птицы. А во втором, предназначенном для людей, ярусе шла своя удивительная жизнь.

Двигались горизонтальные лифты, открывались и закрывались их двери; в товарные галереи сплошным потоком поступали по конвейерам новые товары, по другим — увозились старые товары; в домах работали кухни, подавались на столы обеды и ужины, затем убирались со стола; включались и выключались многочисленные реле — обогрева, информации, питания, уборки… Словом, здесь делалось все, что нужно было людям, было предугадано малейшее их желание, великолепно продумано все, что только могло понадобиться им в любой момент дня и ночи…

Вот только самих людей не было.

Мы летели вдоль яруса, видели работающие конвейеры, лифты, кухни, но ни одного живого существа не было на всем протяжении нашего полета. Только птицы — эти огромные чёрные жирные птицы, иногда спускались до уровня второго яруса, хватали что-нибудь с тележки конвейера и взмывали ввысь, радуясь своей добыче.

Мы облетели весь город, просмотрели каждую линию, каждую магистраль — всюду одно и то же… Все работало, двигалось, закрывалось, открывалось… Людей нигде не было.

— Может, они внизу, — упавшим голосом сказал Адриан, наш пилот. — Может, они сегодня отдыхают?

— Все до одного? До единого?!

И все же мы спустились вниз, полетели над деревьями, над садами, над озерами. Здесь все было великолепно: зелеными волнами колыхались под нами гигантские деревья, сверкали озера, окаймленные песчаными берегами, совершали рейсы прогулочные теплоходы… Мы видели сверху, как они с точностью до минуты подходили к пристани, стояли положенное время, затем отчаливали, делали круг по озеру и подходили к пристани снова… Даже музыка играла на них — мы слышали. И даже флажки выбрасывались в нужный момент, когда эти теплоходы (или самоходы — не знаю, как их назвать) встречались друг с другом. Но все это совершалось само собой, как в игрушечном царстве, где под действием невидимой пружины все движется, кружится, вертится, прыгает, играет, но все это лишь подобие жизни, лишь ее бездушный отголосок.

И единственное живое во всем этом были чёрные птицы. Они и здесь появлялись иногда, разрывая тишину гортанным, режущим криком…

Стало жутко. Я видел, как Адриан ведет машину рывками, видел, как вцепился наш астрофизик Гей в поручни возле иллюминатора, как подрагивают его светлые усы…

— Куда же они все делись? — крикнул Адриан.

Он хотел добавить еще что-то, но голос его сорвался.

— Поднимайся вверх! — я показал ему рукой. — Вверх! На сегодня хватит. Возвращаемся на корабль.

Мы летели обратно, опять пересекали желтые трубы, но теперь смотрели на них с жутковатым чувством — черт знает, что они несут в себе, и черт знает вообще, что здесь происходит, на этой идиотской планете.

Мы уже подлетали к кораблю, когда Гей произнес первые слова:

— Если предположить — что-то случилось и они все погибли, то почему нет никаких следов? Где развалины? Где останки? Почему все идет, как ни в чём ни бывало?

— Музыка играет… — сказал я.

— Да… Музыка. — Он еще больше нахмурился. — Что вы думаете, Аллан?

— Не знаю, — сказал я, — подождем Валентина.

Группа под руководством нашего физиолога Валентина должна была вылететь через час после нас в другом направлении.

Мы вернулись на корабль часам к четырём по местному времени, а к пяти прибыл со своей группой Валентин. Они облетели другой такой же город и видели то же самое… Ни одного человека не встретили — ни живого ни мертвого. На обратном пути они натолкнулись на промышленный комплекс, он весь был в глубине, и только продукция его — какая-то темная паста в банках — непрерывным потоком выдавалась на поверхность и развозилась в разных направлениях точно по графику подъезжающими платформами.

Валентин взял с собой две банки, и одну мы тут же отправили в лабораторию на анализ — хотя не трудно было, догадаться — результат вряд ли что-нибудь прояснит.

Мы собрались в зале. Настроение у всех было мрачное.

Долго молчали, потом словно прорвало, стали наперебой высказывать предположения, куда могли деваться люди. Были рассмотрены самые невероятные варианты, но ни один из них не мог объяснить всего, что мы видели.

— Я хочу знать, куда идут эти трубы. Куда и зачем? Может быть, тогда мы что-то поймем…

Они смотрели на меня с недоумением — при чём тут трубы, когда такое творится?

Принесли результаты анализа: витаминный концентрат высокого качества. Кого собирались кормить этим концентратом? Кто собирался кормить? Уж не смазывают ли им орбиту планеты, чтобы удлинять ее?

Они продолжали спорить, а я спустился в свою каюту, вызвал наш спутник, который мы оставили на орбите, дал команду на максимальное увеличение объектива.