Планета муравьёв

Быстрый, медленный или средний темп зависит от экологической ниши, которую занимает вид. Чтобы проиллюстрировать высокий темп и его эволюционное значение, на большинстве пляжей Вест-Индии можно провести простой эксперимент. Положите кусочек сладкой или маслянистой еды в любом месте пляжа (я предпочитаю в тени под раскидистой пальмой), сядьте неподалеку и расслабьтесь. Примерно через час проверьте приманку. Скорее всего, она будет кишеть муравьями – рабочими Pheidole jelskii. Они стремительно подбегают к приманке, некоторое время едят ее и затем присоединяются к цепочке сытых рабочих, бегущих обратно в гнездо, расположенное метрах в десяти или дальше. Муравьи носятся, как безумные, как будто от скорости поедания корма зависит судьба мира.

Теперь отойдите от этого места подальше и поищите одиночных муравьев того же вида. Вероятнее всего, это будут разведчики. Как только один из них обнаружит кусок еды, слишком большой для того, чтобы оттащить его домой в одиночку, он по относительно прямой траектории побежит в гнездо и позовет на помощь товарищей. Многие мгновенно бросятся вслед за ним по проложенной феромоновой тропе, чтобы ценный трофей не достался другой семье. Как говорится, кто успел, тот и съел.

У Pheidole jelskii очень высокий темп жизни. Этот вид населяет пляжи, сельскохозяйственные угодья, взлетно-посадочные полосы и другие открытые пространства. Его повсеместная распространенность в таких местообитаниях, где царит жесткая конкуренция, свидетельствует о том, что здесь скорость имеет значение. Для некоторых видов это условие выживания.

Самыми быстрыми муравьями на Земле, вероятно, являются рабочие и эргатоидные репродуктивные самки рода Ocymyrmex (стремительных муравьев). Ареалы его 34 известных нам видов охватывают бóльшую часть Восточной и Южной Африки. Эти муравьи предпочитают самые жаркие открытые местообитания, где они, в частности, питаются трупами насекомых и других членистоногих, погибших от интенсивной жары.

У муравьев Ocymyrmex телосложение гонщика: вытянутое, обтекаемое тело с очень длинными ногами, приводимыми в движение толстыми сегментами (тазиками) у основания. Узкие жвалы в сложенном виде плотно прилегают к голове. Дыхальца – отверстия на корпусе, через которые происходит воздушный обмен, – огромны по муравьиным меркам.

Если рабочие Cataglyphis с их дальними путешествиями по пустыне – чемпионы-марафонцы муравьиного мира, то Ocymyrmex – непревзойденные спринтеры.

Во время визита в Мозамбик в 2015 г. я впервые смог понаблюдать за семьей этого фантастически теплолюбивого и высокоскоростного вида. Я прибыл в Национальный парк Горонгоза, откуда в один из дней мы с небольшой группой совершили биологическую экскурсию на вертолете. Сначала мы отправились в дельту реки Замбези, где в прибрежном мангровом лесу я собрал несколько экземпляров муравьев, а на обратном пути сделали остановку на станции-питомнике, где выращивают деревья ценных пород для производства элитной мебели.

Близился полдень, воздух был раскаленным и едва не обжигал легкие, когда я вышел на открытую солнцу, выжженную илистую равнину. Там-то я и нашел гнездо Ocymyrmex – маленькое отверстие в земле, ведущее в разветвленную подземную систему камер и туннелей. Рабочие деловито сновали туда и обратно, иногда убегая куда-то на неопределенные расстояния. Некоторые, судя по всему, занимались увеличением внутреннего пространства гнезда.

Я решил собрать несколько экземпляров для коллекции Гарвардского университета. Как опытный ловец муравьев, могу сказать, что этот вид оказался самым трудным для ловли из всех тех, что мне доводилось ловить в своей жизни. Земля вокруг гнезда была нагрета, как раскаленная печь, и обжигала пальцы, что мешало мне сосредоточиться. Муравьи двигались, подобно шипящим каплям воды на сковороде, – за ними было трудно даже уследить взглядом.

Но я не сдавался. С баночкой спирта для образцов в левой руке и моим любимым пинцетом Dumont № 5 с тончайшими кончиками в правой я выслеживал спринтеров, которые ненадолго сбавляли скорость, и пытался их ухватить. Но мой профессиональный навык хватания муравьев пинцетом в случае с Ocymyrmex не сработал. Я не смог поймать ни одного. Если я подносил пинцет слишком быстро, муравей делал рывок и в мгновение ока оказывался вне досягаемости, ныряя в гнездо. Тогда я смочил рукоятку пинцета и провел ею по группе бегущих муравьев в надежде на то, что один или два прилипнут к мокрой поверхности. С большинством муравьев это удается проделать, но только не с Ocymyrmex.

К тому времени жара стала невыносимой, но я был полон решимости не возвращаться в Гарвард без образцов. В конце концов, отчаявшись, я дождался, когда несколько Ocymyrmex начнут кружить в одном месте, и накрыл их ладонью. Лучше добыть хотя бы покалеченных муравьев, чем ничего, рассудил я. К сожалению, так и получилось.