Планета обетованная

В память о случившемся на месте священного озера решено было заложить многоступенчатый храм-зиккурат, который вознесясь в высь на десятки метров, утверждал бы силу и могущество Верховного жреца, показывая насколько сильна его власть над миром. Строившие зиккурат рабы от непосильного труда умирали как мухи. День и ночь трудились они в многочисленных каменоломнях, высекая из гранитных скал многотонные глыбы и доставляя их к месту строительства. Для пополнения запаса рабов пришлось пойти войной на соседнее государство, потом на второе, третье… А храм все рос и рос, устремляясь верхушкой в небо, утверждаясь на человеческих костях.

Постепенно вокруг зиккурата стали селиться люди. Для того чтобы уберечь зиккурат, а заодно и дома поселенцев, от набегов враждебных племен, изредка прорывавших границу, его обнесли высокой каменной стеной и выкопали глубокий ров, наполнив его водой из протекавшей вблизи реки. Так возник город, ставший впоследствии столицей могущественного государства марицегов.

7

Два ряда мощных квадратных колонн, сложенных из грубо обтесанных базальтовых блоков, поддерживали тяжелые каменные плиты потолка. Толстые стены зиккурата, ограничивавшие свободное пространство, делали просторное помещение тесным, похожим на узкую келью монаха-затворника. Это и был тронный зал Балитума. В центре зала, прямо перед троном, стоящим у глухой стены, находилось темное отверстие бездонного колодца, уводившее к подножию храма к священному озеру и далее в глубокие подземные пещеры, о существовании которых можно было только догадываться. В тронном зале было сумрачно.

Дневной свет проникал сюда через три дверных проема и несколько квадратных отверстий, сделанных под самым потолком, и предназначенных скорее для вентиляции, чем для освещения. Привыкший к темноте, Балитум не любил яркий свет, Свет резал ему глаза и раздражал, вызывая приступы нечеловеческой ярости. И тогда сотрясались стены от могучих ударов и звериный рев разносился на притихшим городом, вселяя смертельный страх в души слышавших его людей, заставляя их прятаться в своих тесных жилищах.

Балитум ревел, когда был голоден. Для Ишшинкулла это означало, что его грозный повелитель требует жертв. И тогда с трех сторон поднимались по крутым лестницам, ведущим в поднебесье, «избранные», в основном рабы или пленные, подталкиваемые сзади окружавшими их стражниками, вооруженными короткими копьями и мечами. Стражники вталкивали несчастных, отупевших от страха, в тронный зал, а сами оставались охранять выходы, чтобы жертвы не могли убежать.

Обреченные на смерть люди, оказавшись в тронном зале, должны были чувствовать себя букашками, представшими перед Вседержителем, не в силах сопротивляться его воле. Они походили на кроликов, загипнотизированных немигающим взглядом удава: маленькие комочки живой плоти со сломленной волей, предназначенные для утоления голода Каменного Бога. Балитум ловил их и поедал, разрывая беззащитные тела могучими руками, способными переломить ствол дерева в пол-локтя толщиной, как тонкую стрелу. У воинов, стороживших выход, тряслись поджилки, когда до их слуха доносились хруст костей и смачное чавканье.

Никто из них никогда не видел Балитума, хотя для этого им стоило сделать всего лишь один шаг. Суеверный ужас охватывал их от одной мысли об этом. Заслышав тяжелую поступь Балитума они падали ниц, не надеясь на спасение. Но днем Балитум не выходил наружу. В ночную же пору частенько раздавался сдавленный крик, а наутро начальник стражи не досчитывался одного – двух своих воинов, охранявших покой Каменного бога.

Лишь Ишшинкулл осмеливался входить в покои Балитума, чтобы предстать перед его грозными очами. Но на то он и был верховный жрец. Естественно, Ишшинкулл никому не признавался, что перед тем, как войти к своему повелителю, он кормил Балитума до отвала. Под его присмотром рабы прибирались в тронном зале, убирали остатки пиршества, предотвращая процессы гниения. Они скидывали объедки в колодец, где этого момента уже поджидал демон подземелья, живущий в глубокой пещере, находящейся прямо под зиккуратом.

О существовании этой пещеры знали только Ишшинкулл и несколько наиболее приближенных к нему жрецов, которым он для большей надежности вырвал языки, чтобы они хранили молчание. Здесь Ишшинкулл, по традиции верховных жрецов, передаваемой тайно при посвящении, совершал на крестообразном жертвенном камне человеческие жертвоприношения, предназначенные богам подземного царства.