Планета Охотников

— По-видимому, у нее были на то веские причины. Если вы бросили ее умирать...

— Я клянусь, что мы оба бежали... Я думал, что она больше не жилец на этом свете. Если бы я знал, что могу помочь, то обязательно помог бы.

— С ней все в порядке, — доложил Санчес, поднимая глаза от неподвижного тела.

— Потом расскажете свою правдивую историю, — обращаясь к Брукинсу, сказала Мачико. — А теперь давайте доставим ее к Эвастону. Кстати, нам надо еще написать рапорт обо всем произошедшем.

Мачико села рядом с Санчесом. Вездеход, подпрыгивая на кочках, направлялся к дому. Черные глаза мужчины упорно смотрели на мелькающий пейзаж.

— Да, приятная планета, — начала разговор Мачико.

— Мне доводилось видеть и более красивые, и более опасные. Встречались и не столь приятные планеты, которые, однако, мне нравились больше, — не глядя на девушку, ответил Санчес.

— Да, похоже, ты много повидал на своем веку.

Санчес пожал плечами:

— После длительной борьбы с чужими внутри образуется пустота. Чтобы ее заполнить и как-то отвлечься, надо куда-нибудь уехать. А то в тебе начинает что-то гнить.

— Так почему же ты вновь вернулся к этому занятию?

Он внимательно посмотрел на Мачико:

— Деньги.

— Такой парень, как ты, может заработать деньги и другим способом.

— Я так и делал, но их никогда не бывает достаточно. Скажем так: я мог бы отказаться от этого предложения, но был бы идиотом, если бы отказался.

— Думаю, что я поняла, что ты имеешь в виду. Но ведь дело не только в деньгах, не правда ли, Санчес?

Он вопросительно посмотрел на Мачико:

— Разве?

— Я уверена, что, сражаясь с жуками, ты приобретаешь уверенность в себе, появляется чувство собственного достоинства. Сознание того, что ты делаешь важное дело, придает силы. Не так ли? Бьюсь об заклад, что ничего более важного в своей жизни ты не делал.

— Борьба с межгалактической болезнью. Да, это позволяет ощущать себя чем-то большим, чем просто кучей дерьма.

Мачико впервые услышала в его голосе глубокие и личностные интонации, что-то выделяющееся из сардонической монотонности. После минутного молчания она сказала:

— Быть может, несмотря на наши яркие чудесные индивидуальности, в нас больше общего, чем различного? Хочешь, я сегодня вечером угощу тебя пивом и мы потолкуем?

Он внимательно посмотрел на нее:

— По рукам. Какие могут быть возражения?

— Хорошее пиво обычно помогает... — Выглянув в окно, девушка увидела, что они уже недалеко от Эвастонвиля. — И что-то говорит мне после сегодняшних событий, что нам обоим нужно... выпить, даже хотя обычно я и не пью пива.

— Как вы себя чувствуете, мисс Пьезки?

— Лучше.

— Не могу вам передать, мисс Пьезки, как мы опечалены всем, что случилось с вами. — Ливермор Эвастон говорил в своей обворожительной манере. Вкрадчиво и нежно. — Вспомните, все было оговорено в нашем договоре. Вы ведь юрист. Вы отдавали себе отчет в том, что это опасное мероприятие.

Пьезки зло посмотрела на него. Она промолчала, но в глазах ее промелькнула угроза. Через минуту она сказала:

— Я припру вас к стене, если смогу.

Ну что за милый, славный народ эти юристы. Взять, например, Брукинса. Этот подонок сидел в углу, явно не имея ни малейшего желания находиться здесь. Так нет же. Он ждет, когда наступит его очередь отвечать на вопросы.

Чет Зорски тоже здесь, внимательная и настороженная. Откинувшись в кресле и изучая пациентку, делает в уме какие-то заметки.

Ну и, разумеется, старина Эвастон собственной персоной. Он вообще достоин восхищения. Внушительный и внешне уверенный, он пытается убедить пострадавшую в том, что в случившемся есть и ее вина. Однако его беспокойство проступает сквозь маску самоуверенности. Когда он услышал, что нашли еще одного юриста-консультанта, он сразу примчался в этот бокс.

— Может быть, проблему виновности и невиновности вы обсудите позже? — вмешалась в их разговор Мачико. — Сейчас нам прежде всего нужна информация о происшедшем.

— Мисс Пьезки, мы уже несколько раз слышали от вашего коллеги рассказ о том, что произошло на той злосчастной охоте. Не были бы вы так любезны рассказать нам вашу версию?

Пьезки закашлялась.

— Вам не хуже? — спросила медицинская сестра, промывшая раны и царапины и наложившая повязки.

— Нет, не хуже. Небольшая боль в груди. Наверное, простыла. Что-то першит в горле. Дайте стакан воды.

Сестра принесла воду. Больная осушила стакан залпом:

— Спасибо. Мне уже получше.

И она рассказала свою историю.

Сначала все дословно сходилось с рассказом Брукинса. Охота, товарищи по охоте, добыча, невидимые убийцы, гибель первых двух мужчин, проводников...

Потеря памяти... В пересказе женщины, однако, подвиги юриста были не столь великими, как в его собственном изложении.

— Что же случилось, когда вы споткнулись?

— Не помню. — Она покачала головой. — Что-то темное. Помню крики и свой собственный приглушенный стон, как будто что-то сдавило мне горло... и это все.

Она приложила руку к груди:

— Сестра, нет ли у вас чего-нибудь от боли в желудке? Кажется, у меня начался сильный приступ изжоги.

Было видно, что пострадавшая чувствовала себя не очень хорошо, но ничего такого, что насторожило бы Мачико.