Планета пыли.Сферополис [СИ]

— Удачи тебе, — сказала Эрдэнэ и, положив руку на весьма внушительный бицепс Арвая, приподнялась на цыпочках и поцеловала его в щёку. Её глаза блеснули в полумраке пещеры и Арвай понял, что Эра готова расплакаться. Слезы он переносил плохо, а потому поспешил превратиться в снежного барса и покинуть логово.

Как и все ирбисы, Арвай Сансар не просто прекрасно ориентировался на местности, но и всегда в любом месте, в любой ситуации, в любое время дня и ночи инстинктивно четко чувствовал, в какой стороне находится его родной клан. Ночной холодный воздух, запах гниющих листьев, звуки и шорохи ночного леса, ощущение напряжения в каждой работающей мышце его тела, отсутствие рядом других зверолюдей — всё это давало Арваю ощущение беспредельной, упоительной свободы. Ему казалось, что он летит и летит не куда-нибудь, а домой, наконец-то. На какое-то время Арвай просто отключил мозг и наслаждался. Но долго пребывать в таком состоянии он не мог. По натуре своей Арвай Сансар был человеком очень много думающим. Это было и его преимуществом, так как всё время интенсивно работающий мозг легко находил выход из любых ситуаций, и его проклятием, так как думать он не переставал даже тогда, когда хотел не думать. Поэтому Арвай очень любил спать, ему как правило снились хорошие и приятные сны, и в них не надо было думать ни о чем. Как будто кто-то мудрый и знающий управлял сверху каждым его поступком во сне, и при этом Арвай был совершенно точно уверен, что всегда поступает правильно. Это давало ему ощущение спокойствия и защищенности. И Арвай тут же представил, как вернувшись домой, после того как он расскажет об их приключениях и ответит на все вопросы, он уляжется в своей родной пещере и будет спать долго и безмятежно, потому что больше не надо будет никуда бежать и никого спасать.

Несмотря на продолжительный дневной сон, Арвай чувствовал себя уставшим и как будто даже немного старым. В его понимании только люди в возрасте могли волноваться столько, сколько он это делал в последнее время. Арвай волновался и за своих родителей перед лицом волчьей угрозы, и за безопасность своего клана, и за Эру, когда она была на грани смерти, и даже за эту чертову Еву он волновался! Хоть она, конечно, и понаделала уже делов, но всё равно каким-то непостижимым образом умудрилась стать для Арвая очень близким человеком. И теперь он за Еву волновался — волновался, потому что довольно четко представлял какая безрадостная судьба её ждет. При этом ещё совсем недавно Арвай и представить себе не мог, что будет беспокоиться о ком-то кроме себя. И если бы ему сказали это, то не поверил бы. Арвай Сансар был человеком, который всегда, с самого детства, искренне, преданно и безраздельно любил только самого себя. Иногда он чувствовал в душе какую-то теплую волну в отношении родных, но последние годы это случалось всё реже. Родителей он может быть когда-то и любил, но это явно закончилось ещё в детстве. Теперь он воспринимал их как необходимость, как ношу, с которой ему суждено жить ещё очень долго. Он не желал им зла, но и любви уже не чувствовал. До недавнего времени они были источником его беззаботной и расслабленной жизни. Это Арвай ценил и хотел бы, чтобы так было всегда. Но в тот момент, когда отец отправил его в разведку, Арвая посетила мысль: «Зачем вообще мне теперь нужны родители?» Брата и сестер он не то чтобы ненавидел, но его искренне раздражал сам факт их существования — существования ирбисов, которые были лучше его и с которыми его не переставали сравнивать. Он с одной стороны понимал, что думать так о своей семье плохо, но с другой стороны думать иначе он не мог — это было бы лицемерием перед самим собой, а значит вообще полным бредом.

В глубине души Арвай Сансар всегда очень хотел быть хорошим и воспринимать окружающих его не как средства достижения цели и не как досадные препятствия на его пути, а как людей. Но он не мог, не мог и не хотел меняться. Он бы хотел уже родиться хорошим человеком, то есть быть таким по сути своей природы. Арвай знал, что такие люди есть и что жить им намного легче, чем ему. Им не приходится притворяться перед другими, чтобы не быть изгнанными, не приходится сдерживать самые темные свои чувства и мысли, не приходится жить как бы двумя жизнями — одной снаружи, а другой внутри себя. Арвай Сансар завидовал таким людям, но перекраивать себя, чтобы стать лучше, он не собирался, считая это ещё большим обманом, чем тот, в котором он вынужден был жить постоянно. К тому же это был бы уже не он, не Арвай Сансар, а ведь он любил себя именно в той личностной ипостаси, которую представлял всегда.

И тут вдруг, совершенно неожиданно Арвай почувствовал волнение за кого-то. Это было очень странно, но в некоторой степени даже приятно.