Планета — шахматная доска

Поэтому моя задача — сохранить все неизменным, не вмешивая дополнительный фактор, мое предсказание. Я должен учитывать вашу психологию. А это сложно. У меня ведь очень ограниченная информация. Предсказание основывается главным образом на законах логики. Это не колдовство. Зная вас, я так должен оформить свое предсказание, чтобы оно повлияло на ваше решение без изменения первоначального эмоционального состояния. Ибо это состояние является одним из факторов, на которых основывается предсказание.

Поэтому я не могу сказать: «Отправляйтесь в башню Невада!» Это будет означать, что вы отправитесь пассивно. Я должен облечь свой совет в загадочную форму. Зная то, что я знаю о вас, я мог бы сказать: «У дерева кефт голубые листья», это напомнит вам некоторые события, причем воспоминание будет совершенно естественным и спонтанным, а это, в свою очередь, вызовет у вас желание на время уехать из дому. Так я окольным путем — а в этом я достаточно искусен — ввожу новый элемент в ваше эмоциональное состояние. Вы отправляетесь в башню Невада, но в то же время вы готовы действовать в соответствии с первоначальным состоянием.

Вы получаете свой миллион кредитов.

Теперь вы знаете, почему оракулы говорят загадками. Будущее зависит от многого не поддающегося учету, поэтому оно легко может быть изменено словом. В момент участия предсказателя предсказание становится ошибочным.

Логист затоптал вывернутый дерн. Затем посмотрел вверх и сухо улыбнулся.

— К тому же, — сказал он, — с точки зрения больших промежутков вполне может быть, что для вас лучше было бы остаться дома и быть убитым.

Хейл смотрел на пламя, очищавшее стены форта Дунмен. Некоторое время он молчал.

— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, — сказал он наконец. Только… Трудно находиться так близко к ответам и не получить их.

— Я могу выдать ответ на каждый вопрос, с которым вы столкнетесь, и записать все в маленькую книжку, — сказал Логист. — Вы смогли бы отыскать страницу и прочесть ответ. Но что хорошего это дает? Я предсказываю только в определенных пределах. Я не могу дать ответ на все вопросы — только на те, по которым имею полную информацию. Если есть какой-то неизвестный фактор — фактор Х, — я не могу дать точное предсказание.

А такой Х фактор есть. Я не знаю, каков он. И никогда не узнаю. Если бы я знал, то превратился бы в бога, а тут была бы Утопия. Я узнаю неизвестное качество только по его отсутствию, по влиянию на другие факторы. Это не мое дело и не ваше. И оно меня не беспокоит. Мое дело следить за будущим и не вмешиваться.

Будущее — это разум человека. Не атомная энергия уничтожила Землю. Образ мыслей сделал это.

Легче контролировать планету, чем какую-нибудь пылинку, двигающуюся непредсказуемо по воздушным течениям, которых мы даже не чувствуем. Когда вы протягиваете руку, чтобы проконтролировать движение пылинки, ваше движение вызывает новый поток. Таковы мысли, таково будущее человечества.

Изгиб за большим белым изгибом — жемчужные стены форта Дунмен возвышались над джунглями. Сэму, глядевшему на них с расчищенной площадки в центре двора, они казались невероятно высокими и мощными. Изгиб за изгибом, они, казалось, отбрасывали назад лес, окружавший с ревнивой угрозой подножие форта.

Гладкие закругленные стены поднимались на три этажа; время от времени в них виднелись окна, блестящие изменяющимися экранами, которые должны были помешать влететь видимым и невидимым насекомым. Форт был построен почти по такой же схеме, как средневековые замки, чтобы противостоять нападению людей с земли и летающих существ с воздуха; средневековые замки подвергались угрозе горящих стрел. Параллель была довольно верной, так как нападения на самолетах были неизвестны в ранние дни Венеры. Вольные компании уважали крепости друг друга! А полеты тогда, как и сейчас, были слишком опасны из-за неустойчивых воздушных течений и яростных ураганов.

В форте кипела жизнь. У большой дуги стен во дворе стояли бараки и склады, кишевшие людьми. В более высоких зданиях размещались госпиталь, лаборатории и квартиры офицеров. Тяжелые стены с навесной башней ограждали небольшую пристань.

На этой пристани началась суматоха, когда Сэм еще не заметил этого. Мужчины и женщины, загоревшие на ярком солнце, прекращали работу и откровенно глазели, проявляя унаследованное от прошлых поколений уважение к бессмертным.

Кедра безмятежно спускалась во двор, улыбаясь зрителям и кое-кого окликая по имени. Память у нее была феноменальная; бессмертные культивировали эту особенность. Ее способности к адаптации тоже были феноменальными, В наряде, принятом в башнях, она выглядела бы кричаще показной в дневном свете, но она была слишком умна, чтобы не понять этого. На ней был длинный плащ прямого покроя, такой же белый, как стены форта; белоснежный тюрбан на голове искусно оттенял ее красоту. Белизна в солнечном свете ослепляла; казалось, форт и Кедра, сверкающие в дымке, собрали в себя весь свет.

Она спокойно сказала:

— Привет, Сэм.