Планета шампуня

— У всех бывают неудачные дни — когда даже волосы не лежат.

— Сегодня в обед только выпила джина с мини-кексами, — говорит Анна-Луиза.

— Напилась и пошла на работу?

Анна-Луиза вся какая-то натянутая. Вталкивает в гнездо «прикуривателя» до сих пор никому ни разу не понадобившуюся зажигалку, достает, порывшись в белом полиэтиленовом мешке, сигарету и, к моему несказанному удивлению, ее прикуривает.

— Анна-Луиза, что ты делаешь? Курение — удел бедняков.

— Чего-чего?

— Нет, правда. Богатые не курят. По-настоящему богатые. Исключено. Точно так же, как у них дома не бывает ламп дневного света. Только электрические. Или свечи.

— Тебе-то почем знать, Тайлер?

Вряд ли стоит сейчас приплетать Фрэнка Э. Миллера и кладезь его мудрости, иначе говоря, его автобиографию «Жизнь на вершине».

— Да это же яснее ясного. Начни курить — тебе прямая дорога в трейлерный парк. Заодно можешь сразу выступать ходячей рекламой — щит спереди, щит сзади и надпись: «Высоко не мечу».

— А может, мне просто нравится курить.

— Жизнь твоя — тебе и решать.

Анна-Луиза демонстративно продолжает курить. В машине пахнет как в дешевом баре, и я на щелочку приоткрываю окно со своей стороны, и все голубые струйки дыма устремляются туда мимо моей физиономии -отчего Анна-Луиза испытывает хоть и незначительное, но все же удовлетворение.

— Ох, чувствую я, быть мне сегодня пассивным курильщиком, — говорю я.

В ответ — глубокая затяжка.

— Слушай. У тебя ведь в мешке «Нью-Йоркер»? Держала бы его на виду — тогда хоть всем будет ясно, что ты идешь в ногу со временем.

— Прибереги свои советы для кого-нибудь другого, Дэн!

— Анна, в чем дело, почему ты на меня злишься? — спрашиваю я. — Что это за тон? Я в чем-то провинился?

В ответ — презрительный фырк. Я вспоминаю старый анекдот о том, как жена однажды утром просыпается и давай метелить мужа: ей приснилось, будто он в чем-то перед ней провинился. А юмор в том, что дыма без огня не бывает — небось, и в реальной жизни у мужа рыльце в пушку.

— Тайлер, что я знаю о тебе?

— Вот это да!

— Помолчи лучше. Я даже не уверена, что знаю тебя, действительно знаю. То есть я знаю тебя вот до сих, но дальше — стоп, дальше мне путь заказан. Обидно.

Хм— мм. Интересно бы выяснить, готовы ли те, кто обвиняет тебя в скрытности, сами выворачивать себя наизнанку.

— Ты просто себя накручиваешь, Анна-Луиза.

— Не надо, Тайлер. Вот не надо и всё!

Центральная часть Ланкастера из-за оборванных проводов осталась без электричества. Машины ревут, урчат и завывают на перекрестках с погасшими светофорами, и общая нервозность только усугубляет раздражительность, которой уже до краев наполнен Комфортмобиль.

— Сегодня утром я перед работой зашла к вам домой, — говорит Анна-Луиза каким-то вдруг ставшим бесцветным голосом, вперив безразличный взгляд в здание почты и прачечной, куда я хожу стирать свои вещи (рубашки с подкрахмаливанием и утюжкой всего по 99 центов за штуку), — а ты уже уехал в торговый центр. Я хотела по пути домой с аэробики занести тебе шарфик — сама связала, как глупая деревенская баба. Мы с твоей мамой выпили по чашечке кофе. Я уже собралась идти домой переодеваться, и тут мне прямо к ногам падает открытка — в дверь бросили. Из Новой Зеландии.

— Хмх.

Вот тут-то он и кончился, отпущенный мне кредит доверия. Кровь стучит у меня в ушах, лоб — сплошной непрерывный гул. Не могу собрать мысли в кучу. У меня такое чувство, будто я смотрю фильм, все идет нормально, обычная житейская ситуация, скажем, муж и жена за завтраком, и вдруг один из них при выдохе пускает пузыри, и только тогда понимаешь, что все происходит под водой.

— Ты всерьез думал, что я ничего не узнаю, Тайлер? Ты что же, совсем меня за дуру держишь?

Время рушится.

Мы уже возле дома Анны-Луизы на Франклин-стрит. Говорить я не в состоянии, сижу и тупо смотрю на середину руля.

— Анна-Луиза, это же просто летний заскок, ничего серьезного. Я понятия не имею, чего ее сюда принесло…

— Ты, надеюсь, не думаешь, что я не знаю, что это просто заскок? А ты сам не мог мне сказать — не дожидаясь, пока тебя припрут к стенке? Я бы все поняла. Нет, ты вместо этого заливал мне про каких-то «приятельниц Киви»!

Анна-Луиза открывает дверцу, разворачиваясь всем корпусом — ногами наружу — и попутно гася сигарету.

— Ты слабак, Тайлер. Слабак — слабак — слабак! И знаешь, я вообще-то слыхала, что мужики все недоумки, только почему-то считала, что ты исключение. Теперь я так не считаю. — Она выходит. — Ну, я пошла. Спасибо, что подкинул. Ах нет, извиняюсь — мерси боку!

Она резвой газелью бежит от меня прочь по дорожке, входит в шлюзовую камеру — и всё, конец, и это так странно, как в детстве, на Хэллоуин, когда, бывало, держишь в руке бенгальский огонь и думаешь, что сверкающие россыпи белых искр будут всегда, и вдруг их нет, а ты смотришь и все еще не можешь поверить.