Планета шампуня

Дэн все хлебает свое пойло. На «кофейном столике» перед ним рассыпана его коллекция порционных пакетиков (соль-перец, сливки для кофе, горчица) и пластмассовых ложечек, вынесенных из разных фаст-фудов. Не приведи Господи, чтобы моя жизнь превратилась когда-нибудь в такое убожество — судорожные попытки хоть как-то, по крохам собрать то, что еще осталось от былой силы, хоть чем-то заполнить вакуум, когда все надежды пошли прахом! Но — и то верно: звякни лет через десять, тогда и потолкуем. Кошмар.

Дэн еще какое-то время разглагольствует про нашу семью, мою учебу и свои собственные виды на будущее.

— Если хочешь, передай Джасмин, что я скоро выберусь из этой помойки. Буду жить в роскошном кондоминиуме.

— Ну-ууу?

— Ронни даст мне ключи от квартиры в «Луковом» комплексе, все равно покупателей на нее нет как нет. Скорее всего, и не будет. Сколько мне платить за аренду — лучше не спрашивай, не скажу.

Ронни — бывший партнер Дэна по бизнесу.

— Конечно. Понятно.

— Телевизор вот с таким экраном — это на нижнем уровне, везде «светомаскировочные» шторы, в ванной джакузи на подиуме, и окно во всю стену с видом на Луковую балку.

— Круто.

— Так что лично я, считай, устроен. С комфортом, как в старые добрые времена. Сам себе хозяин. Мы еще поживем!

По моим наблюдениям, единственная черта, достойная восхищения в некоторых людях, напрочь лишенных других достойных восхищения черт, это то, что у них, по крайней мере, нет привычки себя жалеть.

— Ладно, Дэн, мне пора. — Насмотрелся я на него, с меня хватит. Такое впечатление, что ему мою мать бросить — все равно как после крупного выигрыша на скачках сходить в магазин уцененных товаров и там ни в чем себе не отказывать.

Дэн, в свою очередь, смотрит на часы и объявляет, что ждет звонка по телефону-автомату на углу. Супермодный телефонный аппарат, который достался ему в прошлом году в качестве поощрительного приза за то, что он залил полный бензобак, почему-то (странно, правда?) сломался. Он выходит вместе со мной, и мы спускаемся по лестнице.

— За что платишь, то и получаешь, — кричит он, обгоняя меня и устремляясь к звенящей телефонной будке на углу. — Всё, впредь буду покупать только качественный товар, — он срывает с рычага трубку и, прежде чем ответить, успевает крикнуть мне: — Европейский!

Так вот.

Может, Анна-Луиза права — может, никому не дано знать, что приключается с двумя людьми, которые сегодня любят друг друга, а завтра нет. Я никогда ничего не смогу понять про Дэна и Джасмин. Что же тратить силы на пустые домыслы.

На противоположной стороне улицы я замечаю «Человека, у которого 100 зверей и ни одного телевизора» — он катит тележку со старыми газетами в пункт приема макулатуры. Сознательный. На меня вдруг накатывает какой-то панический страх: а вдруг их развод повлияет на оценку моей платежеспособности, ведь в прошлом году я завел себе сразу шесть пластиковых карточек — у представителей разных банков, которые приходили к нам на кампус вербовать клиентов. («Обратите внимание на голограммы, мистер Джонсон. Такие голограммы у вас в бумажнике, представляете?») М-да.

Я скрываюсь в Комфортмобиле, ставлю кассету с какой-то крутой записью — в надежде, что не одна, так другая мощная тема в конце концов совладает с моим настроением, но нет. Я вынимаю кассету, делаю вдох-выдох, хлопнув дверцей, завожу моего зверюгу и уплываю прочь, словно серебристая птица верхом на аллигаторе, скользящем вниз по течению Амазонки.

10

— Делишь возраст мужчины пополам и прибавляешь семь.

— А-а?

Джасмин снова повторяет, что это китайская формула для расчета счастливого брака.

Джасмин хлопотала по дому в чем мать родила, когда я открыл входную дверь и вошел внутрь. Пристыженно заметавшись, она обмотала вокруг талии половичок из коридора и, словно фокусник, извлекла из бака с нестираным бельем красную водолазку и в придачу Дейзины тапки-носки по щиколотку. Ей и невдомек, до чего потешный у нее вид, когда она в этом наряде беседует со мной в Модернариуме. И опять мы сидим вполоборота друг к другу — классическая конфигурация телевизионного ток-шоу.

— Сам перебери в уме все знакомые тебе супружеские пары, Тайлер. Мне было тридцать один, а Дэну тридцать пять — к смотри, что из этого вышло. Дэну нужно было жениться на двадцатипятилетней. А вот дедушка женился на бабушке, когда ему было двадцать четыре, а ей двадцать, — так они скоро бриллиантовую свадьбу справят!

Джасмин сейчас кажется совсем девчонкой. Хиппи из нее, наверно, была хоть куда. Представляю, какой красоткой она была в двадцать!

— Да ты не переживай, — спохватывается она, сообразив, что Анна-Луиза и я — ровесники, обоим по двадцать, и, значит, наши отношения обречены. — Это только глупые предрассудки.

Как настоящий гость ток-шоу, Джасмин делает несколько глоточков красного фруктового чая и переводит разговор на другую тему:

— Ну что ж, приятно слышать, что Дэн, когда ему звонят, вынужден теперь скакать по уличным автоматам. Ты отлично справился с заданием. Больше я к тебе с этим приставать не буду.

— Да уж, избавь меня.