Планета–тайга: Я живу в заонежской тайге. В медвежьем краю

Кто они, эти щуки: прежние, успевшие отдохнуть после охоты? Или другие? Но теперь моя бескровная снасть уже не могла помочь, и я снова вернулся к крючку. Щуки у вершин отлавливались, получали небольшую метку на плавнике и возвращались в свои владения. Отлов щук, пометка, новый отлов — и ответ: каждую неделю хозяева вершин меняются. Но куда девались насытившиеся рыбы, где проводили они не один день, не переходили ли они в новые засады? Новые отловы, новые пометки на хвостах, новые вершины, новые смены щук — и ни одной старой знакомой…

У вершин сменилось уже два «эшелона» хозяев, наступила третья смена, и только здесь я отыскал своих старых знакомых: прежние хозяева спустя две недели снова вернулись на свои старые места. Новые вершины, новые опыты, и все опыты по–прежнему подтверждают выводы местных рыбаков: «Да, у обловленных, разоренных засад собирается именно новая рыба». Получалось, что после охоты, которая длилась всего три–четыре дня, насытившиеся щуки скатывались на глубину, переваривали пищу и ожидали своей очереди, а в это время охотничьи угодья занимали их проголодавшиеся собратья. Щучье население было как бы разбито на «эшелоны», которые по установленному расписанию отправлялись на охоту. Но как устанавливалось расписание? Кто заводил щучьи часы?

Появление щук в засадах, начало жора, то есть активного питания, которое приходилось на первые два–три дня очередного «эшелона», иногда связывают с фазами луны. Два года подряд я вел щучий календарь, старательно накладывал его на лунный и пришел только к одному выводу: щучьи часы заводятся каждый год заново с началом нереста этих рыб.

На нерест щуки тоже заявляются по очереди: сначала более беспокойная, мелкая часть щучьего населения, и только потом граждане посолидней. Иногда нерест затягивается на несколько недель по причине неблагоприятной погоды, неподходящего уровня воды или ограниченного количества удобных для нерестилища мест.

Итак, первая группа щук отметала икру и скатилась на глубину. Отдых длится полторы–две недели. Но вот первый «эшелон» щук отдохнул и отправился занимать охотничьи угодья. Щуки охотятся, а в это время следующая партия проголодавшихся рыб прибывает к засадам.

Как происходит такая смена: мирным путем или под угрозой агрессии? Возвращение щук к нормальному образу жизни после нереста происходит в той же последовательности, что и явление на нерест: сначала отправляются на охоту более мелкие щуки, а потом рыбины посолидней, и я склонен верить, что толчком к смене первого «эшелона» все-таки является некоторая почтительность более слабых собратьев к своим более внушительным родственникам…

Итак, новый «эшелон» занял место предыдущего, произошла первая смена — часы, включенные в начале нереста, обеспечили бесперебойную работу по летнему расписанию.

Первый «эшелон» ушел на глубину. Но там, на глубине, ключи, там холод и неподвижность… А не эти ли холод и неподвижность и помогают щуке, которая за три–четыре дня охоты довольствовалась всего пятью — семью рыбешками, переждать неделю–другую и дождаться своей очереди в установленном расписаний? А если так, то щуки по–своему решили проблему перенаселения наших озер.

Но за стоическое терпение в ожидании своего «эшелона» природа периодически платит щукам, всем щукам сразу роскошным столом. И тогда «эшелоны» смешиваются, все рыбины разом вырываются из глубин и принимают участие в пиршестве… Обильный стол накрыт, осталось подать сигнал к началу царского обеда, и этот сигнал подает щукам сама жертва.

Нерест сороги, красноперки, массовое появление малька на открытых местах — и щуки поднимаются из глубин… То же самое, когда надвигается гроза, тяжелая, долгая гроза, длительный период голода, а туг перед самой грозой нервные суматошные стайки сорожек, потерявших осторожность, — и грохот щучьих тел опережает на таежном озере первые раскаты грома. Щучье расписание на время забыто — щуки пируют разом и широко.

Догадка об «эшелонах» щук, о привязанности рыб к постоянным охотничьим угодьям пришла ко мне слишком поздно: Долгое озеро закрывалось для рыбаков, наверстать упущенное не удалось и на Янцельском, и я вернулся на берега Домашнего озера, где мне предстояло разобраться в хозяйстве окуней.