Планета звезды Эпсилон

Может быть, Смелл и недостойный человек. Я слышал версию Дрибла. И слышалось в ней мне нечто искусственное. Не могу объяснить, почему. Интуиция, должно быть. Но я не знаю объективных обстоятельств этого дела. И не в Смелле суть. А в том, что началось сопротивление.

— Дзей, — мне показалось, что я говорю чужим голосом, вкрадчивым и тревожным. — Дзей, — повторил я, запинаясь. — Поймите, на место убитого вами в комиссию придет другой. В эпоху земных революций цель была достигнута иными средствами борьбы. — Я осекся под взглядом Оуна.

— О чем вы, Алексей? — Он наигранно пожал плечами. — Поверьте, я не понял. Вы правильно записали адрес.

Я пришел в изысканно обставленную квартиру. Ответив на рукопожатие хозяина, сказал:

— Ваш друг, который послал меня, не смог вас предупредить. Комиссия начала охоту за вами.

Я никогда не видел мужских истерик. Это было страшно. Успокоившись, Смелл вяло опустился на стул и сказал:

— Надо жену и дочь отправить за город. Я не хочу, чтобы они знали… Комиссия неумолима. От нее никуда не деться. Спасибо, что предупредили.

Он ждал, когда я уйду. А я сказал:

— Я помогу вам. У вас есть машина? Собирайтесь.

— Это бесполезно. Я знаю, как они действуют. Они найдут того, кто им нужен. Везде и всюду.

— Но не на Космической базе Земли. Смелл поднял на меня удивленные глаза.

— Я как-то сразу и не подумал… Да-да, конечно, я знаю о высоком благородстве сыновей Земли…

Больше мы не обменялись ни словом. По пути, километрах в тридцати от города по трансконтинентальному шоссе, я увидел, что за нами следует машина Крауфа. Он гнался за нами.

Кончилось все отвратительно. Крауф обогнал нас и в метрах трехстах стал поперек дороги. И тут Смелл сделал отчаяннейшую глупость. На полном ходу он выбросился из машины. Ко мне подошел Крауф:

— Если вы, Алексей, немедленно не покинете Беану, я не отвечаю за вашу жизнь. И кстати, я не забыл вашей попытки спасти родственницу радиста вашей базы.

Второе приглашение убраться вон я получу у Верховных. Значит, туда, потом за Бэкки — и на старт! Ничего, как-нибудь долетим без бортового освещения. Впрочем, меня могут выслать и под конвоем, я не успею даже по телефону связаться с Бэкки. Значит, сначала к ней.

Не ответив Крауфу, я сел в машину Смелла.

У самого въезда в город, рядом с новостройкой, прострелили обе шины задних колес. Началось непонятное.

Я вышел из машины, огляделся. Казалось, я один. Кругом навалены стройматериалы. Стемнело, рабочий день закончился. Стояла тишина. И тут прожужжала пуля.

В космосе я не раз встречался с опасностью, но всегда решительно шел ей навстречу, зная, что моя жизнь в моих собственных руках и зависит только от меня, от моей сноровки, ловкости, от моих знаний. А сейчас мне казалось, что метеоритные потоки, радиация, излучения белых карликов, плазма ничто по сравнению с невидимыми комочками свинца.

Впереди лежали трубы, достаточно большие, чтобы спрятаться. Я не стал раздумывать. А потом услышал, как кто-то, может быть, даже Крауф, ходит рядом. Вдруг этот кто-то стал простреливать трубы. Они гудели и ахали, повторяя звук выстрела. Потом все так же неожиданно стихло. И я услышал шепот:

— Здесь, налево, дыра в заборе. За забором — стройка. За ней вертолетная площадка. Спешите…

И я услышал удаляющиеся шаги. Вылез из трубы, огляделся. Никого. Поехал к Бэкки.

В первую минуту я подумал, что ее нет дома. Решил позвонить Оуну. Но тут в темноте вспыхнул огонек сигареты — Бэкки сидела в кресле. Я зажег свет. Она не шевельнулась. На полу у кресла были разбросаны исписанные листки.

— Работала?

— Делала вид… Я сел напротив.

— Мне больше нельзя оставаться здесь, Бэкки…

— Знаю, — в ее голосе мне послышалось безразличие, я удивился.

— Что с тобой? Я сейчас иду в Верховное ведомство, иду вместе с тобой, возможно, нам немедленно придется улететь. Что ты на это скажешь?

— Ничего, — Бэкки не изменила позы.

— Как же так? — Я собрал с пола исписанные листки, спросил мягко: — О чем сочиняла?

— Все о том же. О выстрелах и трупах. Репортажи… Как пристрелили артистов. Тебе интересно? Открой бар, там, кажется, что-то есть.

Я выставил на стол початую бутылку, рюмку для Бэкки. Налил. Она выпила залпом. Она прежде никогда не делала этого при мне.

— Что сидишь? — Она в упор посмотрела на меня. — Пей! Не можешь? Не хочешь? Пей! Жить легче будет. Давай не церемонься.

— На кого ты сердишься?