Планида Сергея Капустина

Серега любил красиво одеваться. Смотрелся всегда. И Таня тоже одевалась красиво. Он как-то звонит мне: «Слышь, Сань, у меня брюки зеленые, классные. Заезжай. Примеришь». Я надел их, модные, книзу не расклешенные, цвет красивый, хороший материал. Он говорит мне: «На, как раз на тебя, Саня». И подарил.

Я когда квартиру новую получал, там целая бодяга была. Сергей в курсе был. И представляете – Серега с чемпионата мира в Чехословакии возвращается и дарит нам с женой… люстру. Люстру из чешского стекла! Мы просто обалдели. Я не просил и не намекал. Просто Серега решил, что в новой квартире она будет в самый раз. Так эта люстра до сих пор у нас, мы теперь за городом живем».

У встречи Сергея с Татьяной было много шансов на счастливое романтическое продолжение.

Сергей был завидным женихом. Сам-то не осознавал такого особого статуса. Не осознавал и не эксплуатировал его. Молодой. Здоровый. Красивый. Знаменитый. Здорово зарабатывающий. Он не волочился за юбкой, не был гулякой. Женщинам нравился, не мог не нравиться, однако это не дурманило его голову, не приводило к бесконечной череде романтических увлечений.

Предрасположен был к стабильности на личном фронте. К брачному союзу без брачка. К союзу прочному, на годы. К созданию настоящего семейного очага.

В советское время большинство знаменитых хоккеистов пускались во все тяжкие в те редкие моменты, когда игрокам давали вольницу на вечер; на целый-то день редко когда отпускали.

Матч закончился. Команде объявили: «Свободны! Завтра утром тренировка».

Для Капустина не существовало иных вариантов, как после получения «увольнительной» поспешить домой, в семью – к жене, к сынишке.

Хотя мог себе позволить иные маршруты следования. Следовал, однако, себе, собственной натуре. Ни друзья московские и ни даже друзья ухтинские, ни, образно говоря, какая-нибудь обворожительная особа не могли сбить его с пути верного. Верность семье отличала его выгодно, отличала от многих сослуживцев по хоккейной службе…

Александр Володин:

«В армии я служил под Москвой, в военном госпитале имени Вишневского. Это, считай, в Красногорске, а оттуда до базы ЦСКА в Архангельском рукой подать. Когда Серега в ЦСКА играл, я к нему на базу наведывался. Тихонов их держал, считай, взаперти. Домой по большим праздникам отпускал.

Звонит мне Серега:

– Саня, завтра играем со «Спартаком». Придешь? Билет за мной.

– Нет, Серега. На игру не вырвусь. Нагрузили тут в госпитале.

– Тогда домой приезжай. Я сразу домой рвану.

– Лады. Попозже вечерком получится. Домой загляну к тебе…

Я бывал у них дома. Хорошо там себя чувствовал. Они с Таней быстро поняли, что я не тот человек, который прискакивает из Ухты и балаболит с намеком: «Ой, Серега, какие у тебя джинсы!» Или: «Ой, Серега, какие у тебя пластинки!» С намеком – мол, неплохо бы и мне что-нибудь подарить. А Серега же такой, только услышит восторги и уже несет «Ранглер» или «Леви Страус»: «На – возьми джинсы! И не вздумай отказываться!..»

Таня с Серегой поняли, что мне от них ничего не надо. Я же никогда ни о чем не просил. Я наоборот – предлагал Татьяне:

– Вы что не обращаетесь? Ты забыла, где я служу?

– Да что-то Сережа мне говорил про это…