Планировщик задач

– Не обижайся, Джек! Ничего личного: просто работа.

– Когда же ты успел продаться?

– Ну знаешь.

– Тебе тоже предлагали, и всё могло быть по-другому! – громко сказал Мирон, с другого края комнаты, и выглянул в окно, – Где же этот Баклан, что он там…

– Если ты думаешь, что тебе помогут: те два алкоголика с «Голиафа», то ты глубоко заблуждаешься, Предлагаю сдаться: тебе и твоей компании, – сказал Джек и сплюнул кровь, прямо на бергемскую плитку, но Миклован вероятно этого не заметил, а то бы точно получил разрыв сердца.

– Билет в Элизиум тебе уже забронирован! Голиаф, под контролем Волкова, – продолжал Сильвер.

Когда Мирон услышал, про билет в Элизиум, у него от нервного тика, задёргался правый глаз, и это прозвучало как смертный приговор; ведь дорога на Марс была ему заказана, и он там: «спалил все мосты», А от мысли, что начальник контролирует «Голиаф», то его вообще затрусило так, что он сразу покрылся холодным потом, и липкие ладошки только напомнили о давно потерянном чувстве страха; ведь это было как четыре козырных туза в одной руке – противостоять мощи, военного, межгалактического корабля: бессмысленно, тот в считаные секунды, мог оставить от Надана один пепел.

«Вот для чего нужна репортёрша, Вот мой билет, только совсем в другую сторону», – мелькнуло в голове Твердохлебова, и он тут же, шепнул что-то, Лёшику на ухо.

Через десять минут Леха затолкал ободранную и жмурящеюся от света, Веронику.

– А что ты на это скажешь?

Джек поднял голову и его взгляду предстала, до смерти перепуганная Джонсон, которая сразу его узнала и тут же крикнула: «Джек!» Потом рванулась в его сторону, но Мирон грубо схватил её за руку, и дёрнул так, что девушка упала на колени.

– Куда ты, козушка, разогналась?! – проговорил Твердохлебов и за волосы потянул вверх: поставил её на ноги.

Вероника стерпела всю ту боль, от которой казалось, что и скальп слезет, тотчас развернулась и с глубокой ненавистью к этому подонку – двумя руками, вонзила свой дорогущий педикюр, прямо ему в лицо, Как она думала, что терять теперь ей нечего, а позволить унижать себя, этому уроду, что поднял руку на женщину, да ещё и при Джеке – это было ниже её достоинства, Мирон громко закричал, и его лицо заточило множеством красных ручейков, а репортёр будто дикая кошка – сжимала так, что многие ногти ломались от такого напора.

Но отвести душу по полной не получилась, она не успела и глазом моргнуть, как сильный удар в голову, от Малыша, мгновенно отключил – и её тело отлетев на три метра, как большой кусок мяса, плюхнулось недалеко от Сильвера.

Мирон стонал, от заливающей глаза крови, обломки ногтей Вероники были у него по всему лицу.

– Сука я тебя, – шипел он от злости, и протирая глаза, двинулся в сторону лежащей репортёрши, но Степан крепко схватил его за руку, и одёрнул назад:

– Наш билет в счастливое будущее, или как ты там говорил?! Пускай пока живёт.

От гнева, Мирон, не находил себе места: ходил взад-вперёд, не зная, что и придумать – психофизическая атака со стороны Вероники, завела его нервы до предела и мысли: как те жучки, наскакивали друг на друга, не давая сосредоточиться.

– Так, этого в шляпе – теперь он нам не нужен, к окуням! – сказал Твердохлебов, а сам глянул на Веронику, и подумал, что не избавиться ли, за разом, и от неё.

Как только, Миклован услышал о своих подопечных, он, довольный как слон: после купания, вскочил с кресла, и потирая ладошки, начал насвистывать детскую песенку и тут же пританцовывал:

Спи Миклуша спи сынок

Повернись на левый бок

Глазки чубик и глаза

Золотые волоса….

– Ты, придурошный, вали на хрен, со своими свистами и гребаными танцами! – со злости крикнул Мирон, и тотчас отпустил ему сильный подсрачник.

Тот что-то буркнул в ответ, запетушился, но сразу заулыбался и округлил глаза, потом три раза: в ритм, отбил свистом, подпрыгнул вприсядку и защёлкал пальцами – затем с довольной физиономией, козлом, выпрыгал из помещения.

– Ну точно, придурошный! – не находил себе места Мирон.

– А ты что, только узнал?! – заливался Стёпа.

– Да, Стёпа, только узнал, а ты чего лыбися, бери этого и за мной?! Только сначала ту козу свяжи! Я ей потом, ух… ну и сука!

Малыш, быстро управился с Вероникой, потом схватил Джека за ногу и потащил через весь Панифекс, вслед за Мироном: до «окуней» – там он его кинул перед решёткой, где Миклован, что-то возился с замком.

– Развяжи его! Всё равно не куда не денется, – буркнул Твердохлебов.

Малыш развязал Джека, и отошёл к дивану – стал с заду.

– Последнее слово, не хочешь сказать?

Сильвер встал с травы, и немного отряхнув штаны, поднял свой взгляд в сторону лихой компании:

– Мирон, ты вроде бы, и не дурак, а ведёшь себя: будто маленький ребёнок.

Твердохлебов потянулся за дробовиком, но Степан одёрнул, и сказал, что это его последние слова, пускай говорит.

– Ты ещё не понял, что это твой конец? – продолжал Джек.