«Планы сражающихся царств» (исследование и переводы)

В то же время если вовлечь в сферу анализа более широкий, нежели в книге Крампа, круг материалов, то они поставят перед исследователем вопросы совсем иного рода, которые невозможно будет решить с помощью объявления этого памятника сборником риторических упражнений. К числу таких материалов принадлежит беседа некоего Дунь Жо с Цинь Ши-хуанди, относящаяся к тому времени, когда последний был еще циньским ваном: «Циньский ван захотел встретиться с Дунь Жо. Дунь Жо сказал: "Я взял себе за правило не наносить визитов [правителям]. Если ты, ван, сможешь избавить меня [от необходимости] являться к тебе с поклонами, то нам удастся встретиться, а в противном случае — нет". Циньский ван разрешил ему. Поэтому, Дунь-цзы сказал: "Есть в Поднебесной такие, которые имеют свое достояние, но не имеют своего имени; и такие, которые не имеют своего достояния, но имеют свое имя; и такие, у которых нет ни своего имени, ни своего достояния. Ты, ван, знаешь о них?" Ван сказал: "Не знаю". Дунь-цзы продолжал: "Торговец — это тот, кто имеет свое достояние, но не имеет своего имени. Земледелец — это тот, кто не имеет своего достояния, но имеет свое имя. Он пашет, когда спадут холода, он полет, когда зной опаляет спину, но у него нет запасов зерна. Таким образом, он не имеет своего достояния, но имеет свое имя. А ты, ван, как раз тот, кто не имеет ни своего имени, ни своего достояния. Ты занял престол [в государстве] с десятью тысячами колесниц, но не имеешь имени почтительного сына, ты кормишься с земель протяженностью в тысячу ли, но не имеешь достояния почтительного сына". Циньский ван изменился в лице от гнева. Дунь Жо продолжал: "К востоку от гор [Тайхан] лежат владения шести Сражающихся царств, но сила твоей власти давит не на [владения], расположенные к востоку от гор, а на твою мать[309]. Я полагаю, что тебе, великий ван, не получить [того, к чему стремишься]". Циньский ван спросил: "Можно ли прибрать к рукам царства, основанные некогда к востоку от гор [Тайхан]?" Дунь-цзы сказал: "Хань — это глотка Поднебесной, а Вэй — это грудь и живот Поднебесной. Ты, ван, снабди меня в дорогу десятью тысячами золотых и разреши отправиться в Хань и Вэй, чтобы привлечь на сторону Цинь служителей их алтарей земли и злаков, тогда Хань и Вэй последуют [за тобой]. Когда Хань и Вэй последуют [за тобой], можно будет строить козни и против всей Поднебесной". Циньский ван сказал: "Мое царство бедно, боюсь, не смогу дать тебе [десять тысяч золотых]". Дунь-цзы сказал: "Поднебесная никогда не пребывает в бездействии. Если [владения] не объединяются в союз по вертикали, то происходит сближение их по горизонтали. Если второе будет успешным, то циньский [правитель] станет императором; если успех достанется на долю первого, то чуский [правитель] останется ваном. Если циньский [правитель] станет императором, то вся Поднебесная превратится в его кормление. Если чуский [правитель] останется ваном, то окажись у тебя десять тысяч золотых, тебе не удастся воспользоваться ими, ибо они будут потрачены на нужды армии и государства". Циньский ван сказал: "Хорошо". Тогда снабдил его десятью тысячами золотых, послал на восток в Хань и Вэй, чтобы он проник к их сянам и военачальникам. [Еще] он ездил на север в Янь и Чжао и убил Ли Му. Циский ван прибыл ко двору. Четыре царства вынуждены были последовать за ним. Их уговорил Дунь-цзы»[310].

На вопрос, был ли данный текст составлен как иллюстрация к тезису, что хороший оратор может с одинаковым успехом сделать убедительным любой свой совет, по-видимому, следует ответить отрицательно. В речах Дунь Жо нет ничего, что напоминало бы систему логических доказательств, в них нет и следа технических приемов софистической риторики. Они от начала и до конца заполнены прямыми или косвенными оскорблениями в адрес Цинь Ши-хуанди. Сперва Дунь Жо, сравнивая общественно-нравственную позицию представителей различных социальных слоев, ставит циньского вана ниже торговца и земледельца. Он указывает на то, что у его собеседника отсутствует важнейшая добродетель: сыновний долг. Далее следует вполне откровенный намек на обстоятельства, позорящие репутацию матери циньского вана. В заключительной части беседы и в ее повествовательной концовке Цинь Ши-хуанди изображен жадным и недалеким правителем, подчиняющим себе шесть царств не силой своего оружия, а подкупом и интригами. Очевидно, что этот текст не укладывается в прокрустово ложе концепции Крампа, ибо вряд ли хоть один здравомыслящий ритор решился бы обучать искусству убеждать собеседника с помощью доводов, содержавших самые жестокие оскорбления в его адрес.