«Планы сражающихся царств» (исследование и переводы)

В приведенных хроникальных текстах сразу же бросается в глаза одна явная несообразность: как мог посланец царства Цинь быть устроителем съезда правителей в местности Фэнцзэ, которая, как известно, располагалась на территории царства Вэй, близ столицы последнего? К тому же в 40-х годах IV в. до н. э. Цинь делало лишь первые шаги по пути к расширению своего внешнеполитического влияния. В центральнокитайских царствах на Цинь глядели тогда как на захолустное, полу-варварское владение, поэтому его представитель вряд ли мог рассчитывать на то, чтобы оказаться главою съезда центральнокитайских правителей или же почетным гостем на аудиенции у чжоуского Сына неба. Вся военно-дипломатическая обстановка тех лет подсказывает, что такое положение с полным правом мог занимать лишь вэйский Хуй-ван[342]. Содержащиеся в одном из рассказов «Планов царства Цинь» реликты исторического предания свидетельствуют о том, что последний и впрямь был устроителем съезда в Фэнцзэ: «Вэй ходило войной на Ханьдань. Поэтому после возвращения [вэйский ван] устроил встречу [правителей] в Фэнцзэ. [На встречу] он прибыл в колеснице [дома] Ся (Ся чэ), он назвал себя ваном [из дома] Ся (Ся ван)[343], он присутствовал на приеме у Сына неба[344], Поднебесная последовала за ним. Циский великий гун, услыхав об этом, поднял войска, чтобы идти войной против Вэй. Плодородные земли [царства] Вэй были расчленены на две части, стране грозила большая опасность. Лянский ван[345], самолично представив дары и держа яшмовую пластинку, попросил разрешения стать подданным чэньского хоу»[346].

Как установили современные исследователи, циньские датировки событий, происходивших в середине IV в. до н. э. на территории центральнокитайских царств, опережают на один-два года действительную хронологию[347]. Следовательно, съезд в Фэнцзэ и последовавший за ним прием у чжоуского вана должны были происходить не в 342 г. до н. э., а где-то в 344-343 гг. до н. э. Что касается вышеприведенной цитаты из «Планов Сражающихся царств», то упоминаемая в ней встреча в Фэнцзэ, судя по контексту, относится как раз к этому времени. Действительно, ведь ближайшим следствием встречи в Фэнцзэ анонимный автор цитированного текста считает неудачную для Вэй войну с Ци, закончившуюся, по его словам, большим позором для вэйского Хуй-вана. В этой войне нетрудно узнать малинскую кампанию, начало которой вэйские «Погодовые записи на бамбуковых планках» датируют 12-м месяцем 27-го года правления Хуй-вана, т. е. 343 г. до н. э.[348].

В «Планах Сражающихся царств» еще дважды использованы сходные фрагменты предания о вэйском Хуй-ване, которые в гиперболизирующей манере рассказывают о том, как он подчинил себе центральнокитайских правителей и главенствовал на приеме у Сына неба и какие роковые последствия для него имело поражение под Малином: «Лянский правитель ходил войной на Чу, одержал победу над Ци, взял в свои руки контроль над армиями [царств] Чжао и Хань, заставил двенадцать правителей присутствовать на приеме у Сына неба в Мэнцзине. После случилось так, что сын его погиб, а сам он стал носить шапку из холста и попал в зависимость от царства Цинь»[349]; «Некогда под рукой у вэйского вана была тысяча ли земли и триста шестьдесят тысяч воинов, одетых в панцири. Сила его была такова, что он захватил Ханьдань, на западе окружил Динъян да к тому же в сопровождении двенадцати правителей отправился на прием к Сыну неба, чтобы строить козни на западе против [царства] Цинь... Поэтому он самолично занял обширные палаты, ввел красные одежды, на колоннах вывесил девять полотнищ, его сопровождал штандарт с семью звездами. Все это [прерогативы] Сына неба, а вэйский ван узурпировал их. Тогда [царства] Ци и Чу разгневались, правители съехались в [царство] Ци, цисцы пошли войной на Вэй, убили наследника престола, разгромили стотысячное войско»[350].

В пользу достоверности версии, считающей вэйского Хуй-вана устроителем съезда в Фэнцзэ, свидетельствует также сообщение трактата «Хань Фэй-цзы» о том, что именно под его эгидой была создана «лига» правителей[351]. В свете вышеизложенного вполне логично предположить следующее: в цитированном нами отрывке из «Основных записей [царства] Цинь» мы имеем дело с сознательной фальсификацией исторического факта, выразившейся в том, что циньский хронист, оставив в тени подлинного главу и инициатора междуцарской встречи в Фэнцзэ, выдвинул на авансцену посланца циньского Сяо-гуна.