Плащ Эсира

Больше мили? Ни один человек не подозревал о существовании такой шахты под Дворцом Сарна. Лишь однажды людям позволили побывать в верхних помещениях этого подземелья — когда Драннелу и его сторонникам по приказу Матери выдали некоторое количество маломощного оружия. Оружие для борьбы с Грейтом и Уэром.

— Больше мили — мы замедляемся, Уэр. Воздух очень плотный. Наверное, уже почти две мили. Очень трудно дышать. Если мы скоро не поднимемся…

— Я спущусь к вам, — спокойно ответил Уэр. — Вы хорошо меня слышите?

— Отлично.

— Значит, мое предположение подтвердилось: антигравитационные устройства кабины не мешают телепатии. Не препятствует ей и каменный монолит толщиной в две мили.

— Мы идем по широкому коридору с низким потолком. Стены и пол каменные. Есть колонны, — сообщила Дея. — Впереди слышу голоса сарниан.

Они остановились, и звуки их шагов, многократно отраженные рядами колонн, постепенно затихли где-то вдали.

— Мать Сарна! Декалон Топлар доставила людей, за которыми была послана, — доложил свистящий голос сарнианки.

— Сними Плащ Матери, декалон.

Гигантская сарнианка подтолкнула Грейта, он услышал характерный шорох невидимой ткани, и его ослепил поток невыносимо яркого света. Постепенно глаза Грейта привыкли к освещению, оно оказалось вполне нормальным, его создавали два десятка больших атомных ламп, расположенных высоко под каменным потолком, который имел форму крестового свода. На стенах с противоположных сторон были укреплены золотые диски диаметром в двадцать футов; один из них представлял карту Земли, другой — карту Забытой Планеты. Оба золотых диска освещались двумя скрытыми где-то под потолком прожекторами, поэтому изображение Земли светилось ярким бело-желтым светом, а Забытая Планета испускала тусклое холодное сияние. Грейт увидел, как появилась из ниоткуда и Дея.

Верховная Правительница величественно восседала на троне, вокруг нее места занимали Матери Городов и около двадцати гигантских охранниц. Еще одиннадцать постепенно возникали из воздуха.

Грейт обратился к Бессмертной:

— Согласно закону, ни одно существо, будь то человек или сарнианин, не может дважды обвиняться в одном и том же деянии. Вчера в Зале Суда меня судили и оправдали. И также, согласно закону, ни одно существо, будь то человек или сарнианин, не должно подвергаться суду, не имея возможности защищаться.

Ни я, ни эта женщина Дея, не причинили вреда ни одному человеку и ни одному сарнианину. На основании нашего права мы требуем, чтобы наш обвинитель явился и объяснил причину нашего ареста.

Щелевидные глаза Матери Сарна медленно закрылись и снова устало открылись. Ее массивное тело осталось столь же неподвижным, как каменные стены Зала.

Потом Верховная Правительница заговорила на свистящем языке сарниан:

— Закон — это закон Матери; я обещала следовать ему всегда, за исключением чрезвычайных ситуаций. Теперь, Грейт, положение именно таково. Ты, эта женщина и, быть может, кто-то еще задумали заговор против сарниан и Матери Сарна. В этом и состоит ваше преступление; обвинитель — я сама.

— Тот, кто предстает перед своим обвинителем в присутствии Верховной Правительницы, должен получить двадцать четыре часа на обдумывание своего ответа. Обвинитель обязан представить доказательства, достаточно убедительные в глазах Матери, чтобы потребовать ответа у обвиняемого, и достаточно полные, чтобы обвиняемый знал, какое преступление вменяется ему в вину. А стало быть, согласно закону, я могу спросить, на каком основании выдвинуто это обвинение?

В глазах Матери блеснул огонек. Едва заметная улыбка тронула ее тонкие губы, когда она взглянула в умные серые глаза Грейта. Сарниане гордились тем, что на протяжении тысячелетий своего господства на Земле они никогда не проявляли неоправданную жестокость. В тех случаях, когда сарнианские законы могли разумно применяться к людям, обе расы подчинялись одному закону; в остальных ситуациях решение выносилось по справедливости.

Сарниане были объективны, ни один человек не мог отрицать этого. Мать Сарна пережила больше сотни поколений людей. И бессмертие отдаляло ее в равной степени от людей и сарниан. Поэтому она лучше, чем кто-либо из ее приближенных, могла оценить остроту ума и силу стоявшего перед ней человека, а также упорство, с которым он намеревался добиться свободы для Деи.

Верховную Правительницу восхитило и то, как быстро Грейт нашел нужные слова и заставил защищаться ее саму. Обвинение было несомненно справедливым, но состояло из бесчисленных нюансов. Доказанных фактов не набралось бы и полдюжины, причем три из них следовало отбросить, поскольку они фигурировали на предыдущем суде, когда Грейта оправдали.

Мать не могла тратить время на спор с человеком, который, как она знала, остротой ума не уступал Матерям Городов. Следовало заняться другим, более важным делом — несомненно, уже известным этому сероглазому человеку. Грейт также знал, что ее обвинение невозможно обосновать несколькими фразами; это было совершенно очевидное, но труднодоказуемое обвинение.