Плащ и галстук

— Да, — продолжала шептать Окалина, — Вас таких дураков двое всего. Только ты как Предиктор жидко обосрался. Ну, почти. Надежды, что дар проснется, так мало, что можешь, Витя, себя считать главным разочарованием СССР.

— Тоже титул хороший, — не стал я заострять на себе внимание, — А чем Вася провинился? В чем его врожденная вина?

— С ним всё иначе, Симулянт. Он откроет нам дорогу на другие планеты.

Глава 3 Стерпится-слюбится

В первой еще жизни я много улыбался, слыша исконно женское «Вам, мужикам, только одно и надо!». Глупость, конечно. Нет, доля правды, безусловно, присутствует. Когда человек хочет есть, пить, спать, срать — он это делает, а если не делает, то ему бывает плохо и раздражительно. Тоже самое и с воздержанием, от которого, почему-то, некоторые заинтересованные личности ждут слишком многого. Почему? Потому что на этой, не такой уж и смертельно важной потребности, замечательно можно спекулировать.

Правда, у этой монеты две стороны. С одной стороны, плотская близость высоко ранжируется как искусственно дефицитный товар, с другой, именно по тем же причинам, мужики и становятся «козлами», хватая секс там, где дают здесь и сейчас, а не только там, где их «прикормили и доят». Ну а что вы хотели от тех, кто на голодном пайке провёл всю молодость?

В общем, когда в дверь громко и властно постучали, я чуть не поперхнулся, но быстро взял себя в руки, продолжая настойчиво трахать Сидорову. Та попыталась что-то проскулить, но я, поймав её губы рукой, продолжил режим молчания (и не только), вместо этого сам подав голос:

— Кто там?!

— Изотов! Сидорова! — завопил противный и мерзкий голос Салиновского, — Вылазьте, ехать пора! Автобус ждет!

— Скоро! — продолжил я своё занятие, дополнительно вжимая девушку грудью в недовольно урчащий холодильник, — Десять минут! Ждите!

— Тогда чаю налей! — начал наглеть блондин за дверью, продолжая в неё чем-то раздражающе барабанить, — Мне Нелла Аркадьевна сказала без вас не приходить!

— Пошёл нахер, Паша!! — ругнулся я, пытаясь сосредоточиться.

— Чёё…

— Пошёл нахер, Паша!!! — жутко взвизгнула Юлька, приятно удивив меня своей активной гражданской позицией.

За дверью коротко квакнули и послышались торопливо удаляющиеся шаги. Можно было продолжать, чем я и занялся со всем пылом давно никого не трахавшего человека, на который мне отвечали со всем пылом давно не трахавшейся девушки.

Как до этого дошло? О, очень просто. И в первую очередь всё происходящее было сильно связано с «эффектом резонанса». Точнее — он тоже сыграл свою роль.

Окалина-старшая была вынуждена в этой курортной операции опереться на сомнительные кадры, то есть нас, «коморских». От чего и как — не докладывала, но я это понял буквально налету. И вот в этих стесненных обстоятельствах такая криптидка как Сидорова была ей нужна. Сильно нужна. Настолько, что оперативный штаб НИИСУКРС спланировал целую операцию по окучиванию этой дурочки. Сработало всё просто идеально.

Первые переговоры, проходившие при мне, ожидаемо провалились, но блондинка закинула шатенке слишком крупный крючок, банально «выпустив» ту с Коморской. Бесплатно, то есть даром. Однако, поскрипев несколько минут извилинами, пирокинетичка догадалась о том, какая жопа ей грозит. «Рекомендация» безусловно поможет ей неплохо устроиться в жизни, но обратного пути не будет. Клеймо поджигательницы, вредительницы, психопатки и, конечно же, «коморской» — она никогда с себя не снимет. Поэтому эта Юлька и кинулась обратно, понимая, что в случае успеха все её мечты исполнятся.

А майор её обломала, весело проиграв на диктофоне мою критическую шутку про доверенное говно. И заодно высказав охреневшей девочке, что моё мнение решающее, так, как если бы работали, то не просто вместе, а даже жили бы в одном номере. Последнее само собой, потому как оставлять Сидорову без плотнейшего надзора и оперативного контакта, ну… идиотизм. Ну а затем сказала, что до прибытия на вокзал у поджигательницы есть где-то три часа, поэтому если она сумеет меня переубедить, то так уж и быть, её возьмут.

Говорю же, развод. Но «переубеждали» меня со всей самоотдачей, которой оказалось неожиданно много. Скромная тихоня, сращивающая порванные сумки и колготки, оказалась совершенно лишена каких-либо комплексов, а еще, до кучи, той еще мазохисткой.