Плащ и шпага

Графа Монтестрюка снова толпой окружили воспоминания. "Да", подумал он, когда стал осмысливать свою жизнь, "недаром говорят, что каждый возраст по-своему хорош. Правда, моя молодость слишком затянулась. А ведь только сейчас понимаешь, зачем жил: у меня есть сын и, значит, я умру лишь частично. Ведь в нем уже содержится часть моей души. Жаль только, что я унесу с собой то, что мог бы ему оставить. Но времени не осталось: я его беспутно растратил". Так думал граф Монтестрюк. И так думали и будут думать ещё многие на этой грешной земле, пока весь мир, наконец, не воспримет идею продолжения жизни в потомстве, как это в конце концов понял граф, и не сделают её сознательной целью жизни, а не просто своей биологической функцией.

Тем временем человечек из Испании прикладывал к ранам графа свои снадобья и мази, которых у него было немало. Глядя на него Джузеппе произнес:

- Если у вас останется немножко, мне бы тоже они пригодились.

- Что, мы разве вместе отправляемся в дальний путь?

- Я не из тех, кто сбегает в последний час, - ответил Джузеппе.

По приказанию графа его тоже положили рядом с ним и между ними завязалась беседа с воспоминаниями о прошлых славных делах.

Черный человечек, оказав помощь Джузеппе, продолжал обходить раненых, пытаясь им помочь. Зато местные жители занялись очищением их карманов, не обходя своим вниманием и мертвых. Разумеется не обошлось без споров и скандалов. Во время разговора с Джузеппе граф вдруг прервал его словами:

- Смотри не вздумай умереть раньше меня. Надо же, чтобы меня привезли в Монтестрюк. Я рассчитываю на тебя.

- Вы ведь всегда шли впереди. Я подожду, - ответил честный малый.

- А что, Джузеппе, ты всерьез веришь в свое счастье там, после смерти? - спросил граф. - Ты же итальянец, а все итальянцы так любят жизнь...

- Эх, мой добрый господин, насчет хорошеньких девушек я, конечно, немного преувеличил. Но, по правде говоря, что же мне делать здесь без вас? Семьи, детей у меня нет, вы же знаете...

Граф даже слегка приподнялся. "И он тоже так думает", пронеслось у него в мозгу. "Стало быть, перед Богом все делаются не только равными, но и прозревают".

- Вы правильно заметили, - продолжал Джузеппе, - что мы, итальянцы, очень любим жизнь. А оттого заводим большую семью. И, значит, продолжаем жить, хотя бы частично, и после смерти своего тела. А его-то мне и не жалко. Жалко, что вся моя душа целиком уйдет на небо.

И он горестно замолк. "Однако", подумал граф, "он ведь несчастней меня. У него же нет сына. А я-то ещё так расстраивался". И граф с участием посмотрел на Джузеппе.

Но вот послышался конский топот. Это Франц, одной рукой держась за седло, другой вел за собой лошадь с запыхавшимся священником, считавшим себя уже погибшим. Франц подвел его к графу и, произнеся:

- Вот и священник - упал, встрепенулся и испустил дух.

- Первый, произнес Джузеппе и перекрестился.

Священник подошел к графу.

- Слушаю вас, сын мой, сказал он, склонившись над графом.

Граф все же собрал все силы и сел.

- Святой отец! Я делал мало добра, много зла и часто, но никогда не шел против чести. Я умираю, надеюсь, добрым католиком: ведь я избавил мир от гнуснейшего мерзавца.

- Знаю, - ответил священник.

- Вы думаете, это зачтется мне на небесах?

Священник пожал плечами и спросил:

- Но раскаиваетесь ли вы в своих грехах?

- Горько раскаиваюсь.

И граф поцеловал поднесенное ему распятие. Священник перекрестил его лоб, уже покрывшийся испариной, затем произнес:

- Мир вам.

- Аминь, - закончил Джузеппе.

Затем черный человечек по просьбе графа дал ему перо, чернильницу и бумагу, которые были у него с собой в кожаном футляре, сказав при этом:

- Не пишите слишком долго, сударь

- Благодарю, - ответил граф, - мне понятно.

Джузеппе приподнял графа. Тот написал три строчки, подписался, сложил бумагу вчетверо. Черный человечек приложил горячий воск к ней, а граф прижал к нему свой большой золотой перстень с гербом Монтестрюков.

Затем он взял ещё лист бумаги и написал на нем:

"Графиня, я умираю христианином, хотя и жил недостойно. Простите мне все, что я сделал плохого. Вверяю Вам сына."

Затем он обратился к Джузеппе:

- Оба письма отдай моей жене, а перстень - сыну.

Затем он закрыл глаза и сложил руки. Джузеппе положил рядом с ним обнаженную шпагу. Все молча стояли рядом.

Вдруг граф открыл глаза, взглянул на Джузеппе и уверенно произнес:

- До встречи.

По его телу пробежала дрожь, и он застыл в неподвижности.

- Прими, Господи, душу его, - произнес священник.

Джузеппе, произнеся: "второй", обернул тело графа в плащ.

Его уложили на носилки и к замку Монтестрюк направилась печальная процессия во главе с ехавшим верхом Джузеппе. Временами его охватывала слабость, но он упрямо бормотал:

Все равно доеду.

К вечеру процессия достигла ворот замка. Но если бы Джузеппе свернул в объезд замка, он заметил бы в окне башни две обнявшиеся тени. Это графиня держала в объятиях Колиньи, не в силах с ним расстаться.

- Я вернусь, Луиза, - шептал он.

Она качала головой, и по щекам у неё катились слезы.