Плащ и шпага

Он уходил тих и уже дошел было до окна, как вдруг тяжелые складки портьеры раскрылись и перед ним появилась Орфиза. Он отступил на шаг, вскрикнув от ужаса.

Окутанная белым кисейным пеньюаром, с распущенными волосами, с обнаженными по локоть руками в длинных широких рукавах, в полусвете, оставлявшим в тени её неясную фигуру, - она казалась призраком. Она сама не понимала, зачем вдруг решила показаться, и какое-то новое, неиспытанное ещё ощущение удивило её, но, притворяясь раздраженной, она спросила Югэ:

- По какому это случаю, граф, вы вошли сюда в такой час? Неужели вы обычно так поступаете и неужели вы думаете, что такой поступок - честный способ отблагодарить за мое гостеприимство и мою прямую, открытую признательность вам?

Югэ хотел отвечать, она прервала его:

- Каким путем вы попали в мои комнаты? Как? Зачем?

- Я был там внизу, под вашими окнами... Увидел свет... Сердце мое забилось, мной овладело безумие... У шпалеры растет дерево... я залез... меня все тянул свет, в котором мелькала ваша тень... Я прыгнул с дерева на балкон...

- Но вы могли упасть в такой темноте! Разбиться насмерть!

- Вы вот об этом думаете, герцогиня, а я не подумал!

- Но ещё раз, зачем? С какой целью?

- Сам не знаю... Не сердитесь, ради Бога! Я вам все, все скажу. Я искал что-нибудь из ваших вещей, что вы носили. Я хотел сделать из этого талисман себе. Мне попалась под руку роза... она была вот тут, в этом венке... я взял её.

- Но если уж вам так хотелось этого цветка, почему вы прямо у меня не попросили его?

- Как, попросить у вас! А какое я имел право на такую огромную милость? Нет! Нет! Я бы ни за что не посмел! Но вы уезжаете и я не знаю, когда опять вас увижу! Моя голова помутилась. Я не хотел всего лишиться от вас. Ах, герцогиня, я так люблю вас!

Этот крик, вырвавшийся из глубины его души, заставил её вздрогнуть.

- Так вы и в самом деле меня любите? - спросила она глухим голосом. И вы не в шутку сказали мне тогда, что хотите посвятить мне свою жизнь?

- В шутку! Но во мне говорило все, что только есть самого лучшего, самого искреннего! Эта любовь овладела всем моим существом с первого же взгляда, который я осмелился поднять на вас. Каждый день, проведенный у вас на глазах, делал эту любовь сильнее и глубже. Я живу только вами и хотел бы жить только для вас. Неужели вы не поняли, не догадались, не почувствовали, что меня одушевляет не мимолетное безумие, не каприз молодого сердца, но чувство неизменное, необъятное, неведомое? Но ведь сама смелость моего поступка служит вам доказательством моей искренности. Моя надежда, моя мечта - это вы. Мечта такая высокая, что даже теперь, когда вы мне позволили стремиться к этому блаженству, я не знаю, каким чудом могу его достигнуть. Я вижу вас среди звезд. Но мысль, что сам Бог привел меня на ваш путь, укрепляет меня и поддерживает. Ах! Если бы достаточно было храбрости, преданности, всевозможных жертв, беспредельной любви, безграничного уважения, ежеминутного обожания, я, может быть, заслужил бы вас и вся жизнь моя ушла бы на любовь к вам! Взгляните на меня, герцогиня, и скажите сами, разве я говорю неправду?

Эта пламенная речь, столь непохожая на придворные мадригалы будуарных поэтов, какие привыкла слышать до сих пор герцогиня д'Авранш, увлекла её, как порыв бури.

- Я верю вам, граф, - отвечала она, - и я уже тогда поверила вашей искренности, когда сказала вам, что буду ждать три года. Но одних слов мне мало! Мне кажется, что если бы я любила, как вы любите, я ни перед чем не остановилась бы, чтобы добиться успеха. Мой девиз: "Per fas et nefas!" "Во что бы то ни стало!". Если вашу душу, как вы говорите, наполняет любовь, то вы будете помнить эти слова, не будете оглядываться назад, а будете смотреть только вперед!

Он готов был кинуться к её ногам, но она удержала его и продолжала:

- Вы у меня взяли, кажется, розу? Верните мне её.

Югэ достал розу, подал ей и попытался поцеловать ей руку, но она высвободила её и, подойдя к столу, взяла с него книгу и, проведя ногтем черту на раскрытой странице, сказала:

- Можете прочесть, граф, и да сохранит вас Бог!

Орфиза вышла из комнаты бледная. Югэ схватил книгу. с первых же строк он узнал песнь о Сиде, славном кастильском рыцаре.

- Орфиза! - вскричал он.

Но его руки встретили колебавшиеся ещё складки портьеры за вышедшей графиней. Югэ не осмелился за ней последовать.

15. Игра случая

Недаром боялся Монтестрюк минуты отъезда: после деревенской жизни, которая сближала его все больше с Орфизой де Монлюсон, наступала жизнь в Париже, которая должна была постепенно удалять его от нее. Кроме того, разные влияния, которые были совсем незаметны в тени деревьев замка Мельер, неизбежно завладеют герцогиней, как только она приедет в Париж. И в самом деле, Югэ скоро увидел разницу между городским отелем и деревенским замком.

С появлением герцогини при дворе, дом её хотя и оставался открытым для Югэ, но он мог видеться с ней лишь мимоходом и не иначе, как в большом обществе. Для его любви после жаркого и светлого лета настала холодная и мрачная зима.