Плащ и шпага

- Обними меня, друг Югэ! Да! Ты платишь сторицей за услугу, которую я оказал тебе.

- Так всегда поступаем мы, Монтестрюки, по примеру, показанному нам блаженной памяти королем Генрихом V.

Он вздохнул и продолжал печально:

- Только мне было очень трудно добиться этого блестящего результата.

- Как это?

- Увы! Измена! Я должен был выбирать между любимым другом и обожаемой неблагодарною. Я обманул её, чтобы услужить ему!

- Ну! - сказал Колиньи, улыбаясь, - Если бы бросился на какую-нибудь актрису из Бургонского отеля или на гризетку, шуршащую юбками на королевской площади, то на тебя могли бы ещё сердиться, но ты метил высоко и за успех тебя, поверь мне, помилуют.

Сказав это, он сел к столу, придвинул лист бумаги, обмакнул перо в чернила и твердой рукой быстро написал следующее письмо:

"Графиня!

Дворянин, имевший когда то честь быть вам представленным, назначен главнокомандующим армией, посылаемой королем на помощь своему брату, императору германскому, которому грозит нашествие турок на его владения.

Он постарается устроить, чтобы граф де Шарполь, ваш сын, за присылку которого он так искренне вам благодарен, отправился с ним, разделяя опасность и славу этой далекой экспедиции.

Будьте уверены, графиня, что он доставит ему случай придать своей храбростью новый блеск славному имени, наследованному от предков. Это лучшее средство доказать ему мою благодарность за доказанную им преданность мне и мое уважение к носимому им имени.

Куда бы я ни пошел, он пойдет со мной. От вас, графиня, он научился быть хорошим дворянином, от меня научится быть хорошим солдатом. Остальное - в руках божьих.

Позвольте мне сложить к вашим ногам уверение в глубочайшем уважении и позвольте надеяться, что в молитвах ваших к Богу вы присоедините иногда к имени вашего сына ещё имя

Жана де Колиньи"

Он обратился к Югэ со слезами на глазах и сказал ему:

- Я написал вашей уважаемой матушке, прочтите.

- Так вы её знали? - спросил Югэ, поцеловав место, где написано было имя графини.

- Да, и всегда сожалел, что судьба не допустила ей называться Луизой де Колиньи.

Он открыл объятия, Югэ бросился к нему и они долго прижимали друг друга к груди. Потом, возвратив вдруг лицу своему, расстроенному сильным волнением, выражение мужественной твердости, Колиньи позвонил и, запечатав письмо, приказал вошедшему лакею:

- Вели сейчас же кому-нибудь сесть верхом и отвезти это письмо графине де Шарполь в замок Тестеру, между Лектуром и Ошем, в Арманьяке. Ступай!

Лакей вышел. Овладев собой, граф де Колиньи надел перевязь со шпагой и громким голосом сказал Югэ:

- Теперь графиня де Монтестрюк извещена о нашем походе и нам остается обоим, тебе и мне, думать только об исполнении нашего долга. И если нам суждено умереть, то умрем со шпагой наголо, лицом к врагу и с твердым духом, как следует христианам, бьющимся с неверными!

Слух о назначении графа де Колиньи распространился с быстротой молнии. Когда Югэ появился в Лувре, там только и было разговору, что об этой новости. Сторонники герцога де Лафойяда злились ужасно. Все спрашивали себя, каким волшебным влиянием одержана была такая блистательная победа в кокой-нибудь час времени? Расспрашивали Монтестрюка, зная о его отношению к счастливому избраннику, но он притворился тоже удивленным.

На игре у короля он встретил графиню де Суассон, которая улыбнулась ему, пока он кланялся, и спросила:

- Довольны ли вы, граф, изумительной новостью, о которой вы, вероятно, уже слышали?

- Кто же может быть ею более доволен, чем я? Теперь мне не остается желать ничего больше.

Она сделала кокетливую мину и, играя веером, спросила:

- Уверены ли вы в этом? Я думаю, что и вы тоже хотите участвовать в этой экспедиции, в которую стремится попасть все дворянство?

- Да, графиня, и я брошусь в неё первым, если получу разрешение короля. Мне оказали милость и я хочу заслужить её готовностью пользоваться всяким случаем, чтобы служить его величеству. Я сделаю все, чтобы не лишиться высочайшего благоволения.

Графиня де Суассон ещё раз улыбнулась.

- Если вы так сильно этого желаете, граф, то можете рассчитывать и на мое содействие, чтобы ваше желание осуществилось.

Графиня де Суассон не преувеличивала, говоря, что все дворянство Франции стремилось участвовать в венгерском походе. С некоторых пор все, что было при дворе и в армии молодого и блестящего, страшно волновалось, чтобы добиться разрешения отправиться на войну волонтерами. Когда экспедиция была окончательно решена и объявлена официально, порох вспыхнул. Все бредили только войной только в странах незнакомых, войной, обещавшей возобновление рыцарских романов. Графа де Лувуа осадили со всех сторон просьбами. Во Франции ожил дух, водивший некогда Готфрида бульонского в Палестину.

Не было больше ни дел, ни интриг, ни любви: мечтой всех стал венгерский поход, война с турками. Кто надеялся уехать - был в восторге, кто боялся остаться во Франции - в отчаянии. Можно было подумать, что дело идет о спасении монархии. Опасности такого дальнего похода никого не пугали, этой храброй молодежи важно было заслужить себе славу и честь.