Пластилин колец

В наступившей тьме замерцали костры Реготунов. Прямо за ближайшим холмом лежала долина Кирзаграда, ныне переименованного интриганом-волшебником в Сарафлэнд. Безутешный Скиталец слонялся среди отдыхающих воинов, почти не слыша гордой песни, которую они ревели звонко ударяя ей в такт пенящимися пивными кружками:

Ми ист бравый Реготун,

Врун, шалун, хвастун, драчун.

Ми скакаем наш баран

В дождик, в веттер унд в туман!

Ми танцуем вальс унд полька,

Ми читать не знайт нисколько.

Ми хотим в своя страна

Мир унд стран других казна!

Вкруг костров всадники предавались веселью, перекидываясь шутками и хохоча. Под восхищенные вопли льноволосых зрителей двое забрызганных кровью дуэлянтов ретиво рубились на саблях, в отдалении выла от восторга компания воинов, учинивших нечто непривлекательное с пойманной ими собакой. Но картины общего веселья не дарили несчастному радости. С тяжестью на сердце он поплелся во тьму, вновь и вновь негромко шепча: "Йорака, моя Йорака". Завтра он явит всем такую отвагу, что ей придется обратить на него внимание. Он прислонился к стволу дерева и вздохнул.

– Эк ведь тебя проняло-то, а?

Топтун с криком отпрыгнул, но перед ним маячила всего лишь знакомая заостренная голова Гимлера, осторожно выглядывающего из кустов.

– Я не заметил твоего приближения, – сказал Артопед, убирая меч в ножны.

– Да я пытаюсь убраться по тихому куда-нибудь подальше от этого паскудника, – объяснил гном.

– Кого это вы назвали паскудником, сударь? – сухо поинтересовался Ловелас, высовываясь из-за ствола, за которым он до этой минуты мирно растлевал бурундука.

– Легок черт на помине… – простонал Гимлер. Втроем они уселись под развесистыми ветвями, думая о совершенном ими тяжком походе, судя по всему совершенно бессмысленном. Что проку побеждать Сарафана, если Сыроед завладеет Кольцом Фрито? Кто тогда сможет противиться его мощи? Долгое время провели они в размышлениях.

– Не настало ли уже время появиться deux ex machina?

– устало спросил Ловелас.

Внезапно послышался громкий хлопок, полыхнул яркий свет, на миг ослепивший устрашенную троицу, ядовитый запах дешевого пороха повис в воздухе, и три товарища услышали отчетливое "шлеп!", за которым последовало еще более громкое "ох!". Затем перед ними в облаке конфетти предстала сверкающая фигура в белых одеждах, отрясающая обломки сучьев и грязь с безупречно чистых клешей и модных сапог.

Над белым кителем а ля Неру с шикарным медальоном на груди виднелась опрятно подстриженная борода и темные очки в поллица. Весь этот ансамбль венчала большая белая панама с подобранным ей под тон страусовым плюмажем.

– Сарафан! – ахнул Артопед.

– Вроде того, но не в самую тютельку, – ухмыльнулся ослепительный пришелец, щелчком сбивая невидимую пылинку со сработанного хорошим портным рукава. – Ну-ка, попробуй еще разок. Грустно же, когда старые дружки никак не могут тебя признать!

– Гельфанд?! – воскликнули все трое.

– И никто иной, – сказал престарелый пижон. – А вас, похоже, удивило мое появление.

– Но как же… как ты…? – начал Ловелас.

– Мы думали, что булдог… – сказал Гимлер.

Старый маг подмигнул и поправил на груди вульгарный медальон.

– История моя и вправду длинна, и я теперь уж не тот Гельфанд Серозубый, какого вы знали прежде. Я претерпел множество изменений и, должен добавить, – спасибо, больше не хочется.

– Ну да, виски напомадил и бороду подстриг, – прошептал наблюдательный гном.

– Я все слышу! – сказал Гельфанд приглаживая острые, словно бритва, бачки. – Не делай легкомысленных выводов из моего нынешнего обличья, ибо мощь моя стала ныне еще большей, чем была когда-то.

– Но как же ты сумел…

– Много постранствовал я с нашей последней встречи и многое видел, и многое должен тебе рассказать, – ответил Гельфанд.

– Мне бы хватило и имени твоего портного, – сказал Гимлер. – А где вообще ты разжился такими шмотками? Мне казалось, что до сезонной распродажи еще несколько месяцев.

– Есть в Лодыриене один такой магазинчик. А что, к лицу мне, как по-твоему?

– Гораздо больше, чем ты думаешь, – признал гном.

– Да, но как же ты все-таки… – снова начал Ловелас.

Маг знаком призвал их к молчанию.

– Узнайте же, что я уже не прежний Волшебник. Дух мой очистился, природа переменилась, у меня теперь новый имидж. От прежней моей личности осталось всего ничего, – шикарным жестом сорвав с головы панаму, Гельфанд низко поклонился друзьям. – Я претерпел полное преображение.

– А может, все же заложимся? – проворчал Гимлер, увидев выпавшие из панамы пять тузов.

– Но Гельфанд! – нетерпеливо воскликнул эльф. – Ты так и не поведал нам, как тебе удалось живым уйти из объятий булдога, не сгореть в огне, не утонуть в кипятке, наполняющем пропасть, избегнуть кровожадных урков и отыскать нас здесь! Звезды разгорались все ярче в бархатном небе, между тем как эльф, гном и Топтун придвинулись к сияющему мудрецу, чтобы услышать рассказ о его чудесном, невероятном спасении.

– Ну так вот, – начал Гельфанд, – вылезаю я, значит, из пропасти…

7. Сарафан наоборот получается "на в лоб"