Пластуны. Золото Плевны. Золото Сербии

Не забыть мне тебя, болгарская девушка, и всех остальных буду с тобой сравнивать. Потом я долго молился, просил прощения у Господа за то, что естество чуть верх не взяло над заветами. Просил Богоматерь послать Росице если не счастье женское, то хоть покой и достаток. С девушкой мы держались так, как будто и не было этого разговора, но глазами старались не встречаться.

За вечерей, глядя в тарелку, спросила, почему не воспользовался ее слабостью.

– Я тогда сама хотела, может, первый раз в жизни.

– Как же я закон, Богом установленный, нарушить могу?! Брак освещается на небесах, а без божьего благословения это скотство какое-то получится. Как я с жены чистоты буду требовать, если сам замаран.

– Болгарских парней батюшки этому не учат.

– Может, за это вами турки командуют. Я казак. Жизнь моя в руках Божьих. Если я хоть в чем-то отступлю от Бога, то и Он может на минутку от меня отвернуться. Тогда – смерть. Страшная и мучительная.

Тут мысли мои скакнули к Гулому и еще двоим пластунам, погибшим в Македонии. Справедлива ли их гибель? Не мне судить. Свои грехи бы замолить.

Росица, поставив кружку с травяным чаем, вернула к земным заботам.

– А скажи честно, казаки – это как башибузуки?

– Казак – защитник веры православной и земли русской, хотя для мусульман, наверное, башибузук. Не думал никогда об этом. Ночевать к Дончо пойду. Завтра едем в имение на рассвете. Давай прощаться. Позднее мужики тебе немного денег передадут, так ты прими. Спасибо тебе, Росинка, за все. Прости Христа ради. Пора мне. Прощай.

– С богом, любим.

Она опустилась на лавку, и я ушел, стараясь не смотреть в ее глаза, где плескалась тоска неземная.

Откопал наши саквы[40] с вещами, достал турецкие карабины и сабли, со всем скарбом пошел к Дончо.

– Сабли продашь, все равно владеть ими никто не умеет, да и не научится уже. Только вместе с седлами не продавай.

Ружье одно могу вам оставить. Себе оставишь или тоже продашь?

– Оставлю.

– Тогда запоминай.

Один карабин подвинул к нему, достал масленку, стал показывать, как разбирать, чистить, смазывать. Показал, как заряжать и стрелять.

Взял немного мелких денег, наказал поделиться с Росицей.

Дончо достал кувшин красного, помозговали, в каком обличье я могу появиться в имении. Дворня смешанная. В основном болгары, но есть и турки. Опять же, гайдуки!

Здесь я ходил в добротных кавалерийских шароварах – ничего странного в этом не было, многие крестьяне носили что-то из турецкого обмундирования. Старую куртку и вытертый кожушок[41], шапку дал Дончо. В своем ни здесь, ни в имении появляться невместно. А так – ограбленного иностранца одели крестьяне.

Завтра переберусь к графу, а Дончо попросит управляющего послать его с арбой подальше, скажем, в Софию или Пловдив, с каким-нибудь торговым поручением. Все равно с каким, лишь бы подальше от черкесов.

Заодно седла продаст и амуницию.

Устроившись на ночь на широкой лавке, перестав думать о Росице, стал обдумывать свое положение.