ПЛАСТУНЫ

                  - Иди-иди, диду, - ответил Гнат. – Ты славно поработал и заслужил отдых. Дальше мы уж без тебя справимся.

                  Заруба, расставив пластунов по заранее определенным точкам, бегом отправился к полковнику.

                  Вскоре пластуны Осычного и сотня Драгомила вышли скорым маршем из лагеря и, выйдя к проходу, сразу начали подъем на южный гребень, чтобы вскоре встретить спускающихся с противоположного склона горцев плотным ружейным огнем. Особая команда пластунов Осычного ушла своим маршрутом - они несли с собой вязанки остро заточенных кольев, пять картузов пороха с фитилями и три бочонка нефти, чтобы взорвать их, если часть горцев все-таки прорвется к проходу, и попытается атаковать казачий стан.

                  Едва осела пыль, поднятая сапогами ушедших казаков, на скале, возвышающейся над нефтяной скважиной, показался факел. Трижды его пламя метнулось, разрываясь лоскутами огня,  из стороны в сторону и исчезло во мраке ночи.

20. РАЗГРОМ

                 Заметив сигнал Караташа о готовности хиджретов взорвать скважину, поданный из казачьего лагеря, наблюдатель горцев зажег ответный факел и начал спуск с высокого утеса, служившего ему наблюдательным пунктом.

                  Лагерь горцев сразу же пришел в движение: воины засуетились, подтягивая подпруги, ослабленные на время ожидания, поправляя снаряжение и оружие, и вскоре прозвучала команда к началу движения.

                   Горячий и воинственный хан Нуцал повел свое войско первым, втайне гордясь  тем, что его аварцы оказались расторопней и ловчей воинов Касыма, а Касым умудрился затянуть выход своего войска, выстраивая, перестраивая и пересчитывая воинов. Словом, кумыки двинулись, когда войско аварцев уже исчезло из виду.

                Но на крутом склоне, лошади непроизвольно пошли быстрей, как ни пытались всадники сдерживать их бег, и вскоре кумыки стали догонять воинов Нуцала, которые уже вышли на более ровное плато. Впереди предстоял еще один спуск, уже по более пологому участку, скалистому, покрытому лишь редкими островками боярышника и шиповника.

                На плато хитрый Касым снова остановил свое войско, якобы, ожидая, пока все его воины спустятся и соберутся вместе, и аварцы снова вырвались вперед, начав спуск. На скальных породах лошади пошли устойчивей, и всадники без труда выровняли ряды.

 Аварцы были уже на середине спуска, когда Касым, видя, что его промедление становится слишком заметным и, его воины уже начали в недоумении перешептываться, тронул поводья.

                Вскоре все войско горцев вышло на безлесный склон, продолжая медленный спуск. С противоположного склона, где расположились казаки, оно выглядело в темноте, как огромная движущаяся масса, резко выделяющаяся темным пятном на светлом фоне серебристо-серых скал.

                Пластуны Осычного находились в первой линии стрелков, и когда горцы достигли зоны уверенного поражения ружейным огнем (их передовой отряд уже спустился на равнину), Серьга привстал на одно колено и, поймав в прицел всадника, отдающего команды и ногайкой показывающего направление движения группам воинов, которые начали вытягиваться в цепь, нажал на спуск. Всадник мешком упал с коня, и в тот же миг раздался дружный залп казачьих рушниц. Пока пластуны перезаряжались, громыхнули ружья казаков Драгомила.

               Ряды горцев разорвались и стали рассыпаться по равнине, наугад стреляя в сторону казаков, но хорошо видимые на светлом фоне горы, стали легкой мишенью для пластунов, которые стреляли метко  не только по видимой цели, но и на звук, на вспышку, на малейшее шевеление.

               В панике Касым хотел развернуть коня и уйти обратно на гребень, но зажатый со всех сторон своими воинами, вынужден был в общей массе двигаться к проходу, куда в поисках спасения от губительного огня казаков, повернуло все войско горцев.

               Ближе к проходу лощина сужалась и, потому лошади горцев шли табуном, ни о  каких перестроениях не могло быть и думки. Вот уже и воронка от прежнего взрыва показалась, и казачьи пули уже не доставали всадников, и, казалось, теми силами, что остались, вот так - с ходу можно ворваться в казачий стан и вырубить урусов. Но все случилось иначе – передовой отряд в темноте налетел на врытые в землю заостренные колья. Захрипели, забились в муках раненные лошади, сбросив через головы всадников. Задние, не в силах удержать коней в бешеной скачке, налетели на них. Все смешалось…  Кони бились друг о друга, всадники при столкновениях летели наземь, выбитые из седел страшной силой скорости, умноженной на массу, убиваясь и калечась в немыслимой давке, созданной множеством лошадей.

               И вот тогда раздался взрыв. Он разметал плотную конно-людскую массу, выплеснув в уже сереющее предрассветное небо столб огня, который стал тут же расползаться по небу шляпкой огромного гриба, щедро расплескивая вокруг себя огненные брызги.