Пластырь для души

– Присаживайся. Вот, – говорю я и жестом показываю на стол с бутербродами. – Зои нет, значит, и сырников ее тоже нет. Куда все подевались? Обычно жизнь кипит в девять утра.

– Я всех отпустил в отпуск. Ремонт решил приостановить. Пусть она сама потом остальное доделывает, когда переедет сюда.

– А как же мой сад? Там еще не все закончено.

– У тебя есть еще время его доделать, если хочешь. Скажи, что нужно.

– Я его делала для Сони и так не брошу.

– Кто б сомневался.

– Тебе не жалко этот дом?

– Честно говоря, нет. Мне ближе дом Бабани, чем этот.

– Тогда, с твоего разрешения, я доделаю все, что осталось. Олег вернется через два дня. Он знает, что делать. Я хочу, чтоб у Сони был ее сад фей. Да и на этой неделе привезут все оставшиеся растения. И за них уже заплачено.

– Отличные бутерброды. А ты яичницу делать умеешь? Я очень голодный по утрам. И вообще много ем.

– Умею. Сейчас будет, – говорю я и иду искать сковородку. Надо будет изучить в интернете пару рецептов из разряда «чем кормить мужика». Или, может, какой-то онлайн курс купить? Мама. Мне поможет мама. Надо срочно узнать тайну ее котлет и борща. Я понимаю, что пришло время и мне овладеть этими знаниями.

Ровно в десять приезжает частный детектив. Мы встречаем его в кабинете.

– Алексей, – говорит он и протягивает мне руку.

– Ольга, – отвечаю я легким пожатием.

– Наслышан. Валера мне рассказал про вашу находку, и я, честно сказать, под впечатлением. У вас удивительное чутье. Как у настоящего детектива.

– Спасибо. Мне не терпится услышать всю историю целиком. Что вы узнали?

– Сейчас я расскажу, но для начала присядьте.

Валера сидит в кресле у себя за столом. Он здесь хозяин, и это видно в каждом его жесте. Я сажусь на диван и поджимаю ноги. Алексей садится на стул и выкладывает на стол из портфеля тонкую папку. Открывает ее и начинает свой рассказ.

Щеглова Екатерина родилась весной двадцать седьмого года. В годы Великой Отечественной войны была снайпером. Перечень наград совпадает с теми, что были найдены в подвале. После войны работала медсестрой на центральной станции скорой помощи в Ленинграде. В сорок седьмом году осуждена по статье 58 УК РСФСР, отправлена в колонию-поселение под Красноярск. Там летом пятидесятого года погибла при попытке к бегству. Родных и близких не имела. Реабилитирована посмертно в семьдесят третьем.

– Вот наградные рапорта и фотографии, которые я нашел в архивах, – говорит Алексей и протягивает стопку бумаг Валере. – Там есть копия ее дела из колонии.

Я встаю и иду к столу смотреть то, что он нашел. В распечатанных на простой бумаге фотографиях я легко узнаю ту же девушку, что и на фотографии в дневнике. Всего их десять штук, маркированных сорок третьим и сорок пятым годами. Я перебираю фотографии в хронологическом порядке, как их сложил Алексей, и вижу, как меняется эта девушка за три года войны. Как из маленькой хрупкой девочки превращается в женщину. Ее стальной взгляд в сорок третьем становится значительно мягче к концу войны. Что за странность? Почему, пройдя все эти ужасы, она стала как будто более живой, чем была вначале? Мне кажется, я знаю. Это все любовь. Женщина и на войне женщина.

– А вот это Павел Рысаков, – говорит Алексей и показывает пальцем на одного из мужчин рядом с Анной. – Он есть еще на нескольких фотографиях. Он действительно был командиром одной из дивизий на Ленинградском фронте. Сейчас я расскажу про него.

– В отличие от Щегловой, про него полно информации. Он заслуженный командир с соответствующим количеством наград. После войны работал в НКВД, потом в МВД. Тут вот про него все написано, есть интересные подробности. – Алексей протягивает нам очередную стопку листов. – Но вот про его личную жизнь информации мало. С первой женой развелся в пятидесятом году и сразу женился второй раз. Имеет четырех детей, троих от первого брака. После развода первая жена уехала с детьми к родителям в Тверь. Я не нашел в его деле ничего про вторую жену, что странно, как мне показалось. Он умер в восьмидесятом от инфаркта.

– Что же с тобой случилось на самом деле? – спрашиваю я, листая фотографии и продолжая вглядываться в лики войны. Как будто там есть ответ на мой вопрос. Я не понимаю, что теперь делать. Я отказываюсь верить в то, что эта женщина давно мертва. Я чувствую, что это не так. У меня нет этому ни одного рационального объяснения. Это как тогда в сарае, я просто знаю. И тогда я говорю:

– Валера, поехали знакомиться с Бабаней!

– Обязательно так и сделаем, только сначала дослушаем до конца все, что хочет нам рассказать Алексей.

– Как тебе удалось найти ее сына?