Плата кровью

Собрал своих всё за той же молчаливо-союзной стеной столовки. На всякий случай открутили обратно гранату с люка. Конечно, лучше было бы открутить ещё и замок, но без шума этого не сделать, а шум категорически не приветствовался в данный момент.

Вояку укровского Витька пристукнул несильно — нижнюю губу не успели повернуть на 180 градусов, как он уже подал признаки недовольства подобным обращением. Очень жаль, нацик, что ты сюда пришёл, здесь таких, как ты, не любят. Поэтому шума не поднимаем, не дёргаемся, а очень тихо, но очень внятно рассказываем о том, что нас интересует. Если жить хочешь.

Большой палец, придавливающий глаз, и нож, упирающийся в трахею, — прекрасные инструменты для коммуникации! Был бы ты, парень, героем и закричал бы — ну да, сам бы помер, но и нам выполнение задачи сорвал. Но не герой ты оказался. Жить очень хочешь.

Да и то верно: герои в каратели не идут. Герои идут в армию, воевать честно и грозно.

Ну, вернее, если брать конкретно вас, «укропов», то с честью и грозою — это уж как получится. И не потому, что вы какие-то ущербные. Или трусы. Вы просто правды за собою не чуете. Вы — пусть и в глубине души — знаете, что воюете против своих. То есть против себя. Вот ежели бы вдруг так повернулось, что твоя родная Черниговщина тоже против хунты восстала, а тебя мобилизовали и кинули на родную сторону, стрелять и жечь, чтобы нацисты с оседлавшими их олигархами чуть дольше могли твою же родину грабить…

Нет, добровольцы всякие, которые в нацистские батальоны пошли, — те другие. Другие украинцы. Да и не украинцы вовсе. А такие же, как те, кто в войну за бандерами шёл, потому что знал: на фронт умирать не отправят, зато здесь покуражиться можно вволю. А там — и подняться под новыми-то хозяевами. А что своих для этого резать и рвать придётся по воле этих хозяев — так какие вы мне свои, москали поганые? Или прислужники москалей. Или родственники. Или потенциальные пособники москалей. И так далее. Не говоря уже про такой «бонус», как жиды. С ними вообще ни о чём думать не надо: хозяин сказал уничтожать «низшую расу» — а вы и с удовольствием…

И что изменилось за семьдесят лет? Опять вы, бандеры, шваль, откуда ни возьмись, появились. Как, блин, бациллы чумные! Вроде росли, как мы все, воспитывались на примерах дедов, что чуму ту в ад загнали, где ей самое место. Ан нет! Вновь вас развелось! И опять нам вас в ад загонять…

Нет, Алексей, конечно, не выговаривал это всё дрожавшему в ожидании самого страшного нацику. Может, и стоило, чтобы размягчить перед допросом. А может, и, наоборот, — ожесточило бы вражонка, заставило держаться. Сломали бы всё равно — неплохо учили методам полевого допроса. Но время! Время могло в любой момент оборваться криком сменщика, дневального, дежурного офицера, хватившегося часовых на посту. Так что всё приходилось делать в темпе.

А мысли эти… Мысли так, чтобы скорее себя успокоить. Ну, пусть оправдать. Всё же это очень неприятная часть работы разведчика — вот так быстро колоть человека, обещая жизнь за сотрудничество и зная, что обещания своего не выполнишь. Хоть ты, парень, всё из той же полицайской серии, что Хатынь жгла и другие непокорные деревни с непокорными детьми и женщинами заживо, и опять пришёл убивать людей за то, что не хотят в твоей вонючей луже копошиться, а неприятно. И вдвойне противно оттого, что вполне подтвердил ты репутацию вашу бандеровскую: как собственной смертью запахло — так обделался. Натурально так обделался, вонь пошла.

Ну и вёл себя бандеровец, как зайчик, — послушно и предупредительно. Рассказал, где караульная смена отдыхает, сколько человек в доме, где начальство располагается. Что фактически нет его, начальства: «ваши» озверели с чего-то, стреляют как бешеные — вот и увели командиры бойцов ближе к линии соприкосновения, в Трёхизбенку, чтобы возможные прорывы отсекать. Так и говорили, да. А тут только охрана задержанных, да те бойцы, что с сотником приехали, привезли сюда троих пленных ближе к вечеру. Да, говорили, будто это русские журналисты, наводчики, проникли в украинскую зону.

Почему троих, должно было быть четверо? Он не знает, ему не докладывали. Да, побили их немножко, журналистов. По приказу начальства. Но несильно, чтобы товарного вида не потеряли. Охраняют? Трое в подвале. Нет, не наши. Ну, в смысле тоже наши, но не из караула, а из тех, кто привёз задержанных. Наш там тоже есть один, у входа стоит. Да, вместе со мной сменяется. Ещё? Да, ещё двое наверху, на втором этаже, в кабинете директора. Одного из задержанных на допрос к начальству провели. Да, сам видел, мимо меня на центральную лестницу выводили.