Плата за красоту

Джонсы, как он мог заметить, обращали мало внимания на природные красоты. На запушенной лужайке росли два огромных крепких дерева, ветки которого словно были созданы для того, чтобы повесить на них гамак. Райан готов был биться об заклад, что Миранда даже не представляет себе, как это чудесно: лежать в гамаке летним солнечным днем в прохладной тени густых ветвей.

Вот эти пожухлые кусты наверняка весной расцветают пышным цветом и безо всякого ухода. А проплешины на лужайке хорошо бы засеять и подпитать.

Однако и кусты, и трава, и старые деревья, и сосновая рощица свидетельствовали о том, что кто-то все же не поленился их посадить – или, по крайней мере, взял на себя труд пригласить для этого садовника.

Райан считал себя горожанином до мозга костей, но деревенскую идиллию он тоже ценил.

– Ты не заботишься о своих владениях, Миранда. Странно. Я думал, такая практичная женщина, как ты, содержит в порядке свою собственность и бережно относится к полученному наследству.

– Это всего лишь дом.

– Да, но ты в нем живешь. Ты здесь выросла?

– Нет. – Миранда отупела от слез. Ей хотелось принять аспирин, лечь в кровать и молча лежать в темноте. Но у нее не было сил противиться Райану, который чуть не силой тащил ее по горной тропинке. – Это дом моей бабушки.

– Тогда понятно. А то у меня не укладывалось в голове, что твой отец мог купить такой дом. Он ему совершенно не подходит.

– Ты же совсем не знаешь моего отца.

– Знаю. – Сопротивляясь порывам ветра, они поднимались на гору. Веками обдуваемые ветрами скалы стали гладкими, словно отполированными, и сейчас сияли на солнце. – Он надутый, высокомерный. Круг его интересов ограничен, но в своем деле он профессионал. А вот в отношениях с людьми полный профан. Он тебя не слушал, – добавил Райан, когда они остановились у пологого спуска к морю. – Потому что он вообще не умеет слушать.

– Да, похоже, ты оценил верно. – Миранда выдернула руку и обхватила себя за плечи. – Не знаю почему, но меня удивляет факт, что человек, зарабатывающий на жизнь воровством, подслушивает чужие разговоры.

– Я тоже не знаю. Тебя бросили на произвол судьбы, ты ведь понимаешь это? И что ты теперь собираешься делать?

– А что я могу делать? Кем бы формально я ни являлась в институте, все равно я работаю на них. Меня временно отстранили, вот и все.

– Послушай, нельзя же вот так сразу сдаваться.

– Что ты понимаешь? – Миранда резко повернулась к нему, глаза ее яростно засверкали. – На самом деле всем руководят они. И так всегда было. Хочу или не хочу, а я сделаю так, как мне было ведено. Мы с Эндрю руководим институтом только потому, что моим родителям недосуг заниматься рутинной работой. Но и я, и мой брат прекрасно понимаем, что они в любой момент могут отстранить нас от должности. Для меня такой момент наступил.

– И ты спокойно проглотишь, что тебе, как девчонке, нашлепали задницу? Дай сдачи, Миранда. – Он пригладил ее волосы, которые нещадно трепал ветер. – Покажи им, на что ты способна. Институт – не единственное место на свете, где ты можешь себя проявить.

– Ты думаешь, хоть один приличный музей или лаборатория возьмет меня на работу после всего, что произошло? Бронза Фиезоле разрушила мою карьеру. Господи, лучше бы мне никогда ее не видеть!

Она уныло села на камень и стала смотреть на маяк, вонзавшийся шпилем в ярко-голубое небо.

– Создай собственную лабораторию.

– Пустые мечты!

– Многие мне говорили то же самое, когда я решил открыть галерею в Нью-Йорке. – Он сел рядом, скрестив ноги.

Она криво усмехнулась:

– Ну, может быть, дело в том, что я не собираюсь воровать, чтобы добыть деньги для начального капитала.

– Мы все делаем то, что у нас получается лучше всего, – весело отозвался он. Достал сигару, прикурил, заслоняясь от ветра. – У тебя есть связи. Есть голова на плечах. Есть деньги.

– Голова, деньги – да. А вот насчет связей… – Она пожала плечами. – Теперь я не могу на них рассчитывать. Я люблю свою работу, – словно со стороны услышала Миранда свой собственный голос. – Мне нравится заниматься исследованиями. А когда ты находишь ответ – просто дух захватывает, ощущение потрясающее. Я не хочу лишиться моей работы.

– Если ты будешь бороться, ты ее не потеряешь.

– В ту минуту, когда я увидела бронзу Фиезоле, осознала значимость того проекта – я была полностью захвачена открывающимися передо мной перспективами. Я понимала, что во мне говорит эгоизм, но кому какое дело? Я установлю ее подлинность, докажу, какая я умная и способная, и моя мать меня похвалит. И я увижу на ее лице то же, что появляется на лицах матерей, когда они смотрят школьные спектакли, в которых играют их дети, – умиление и гордость. – Миранда уронила руки на колени. – Глупо, да?

– Вовсе нет. Большинство из нас, даже став взрослыми, стараются угодить своим родителям, добиться их похвалы.

Она повернула голову и внимательно посмотрела на него:

– И ты тоже?