Плата за красоту

– Эндрю был вне себя, – со слабой улыбкой продолжила Миранда. – Он потом несколько дней ходил по вечерам вокруг дома с клюшкой для гольфа, самой большой. Наверное, намеревался стереть грабителя в порошок, если бы встретил.

– Разделяю его чувства.

– Типично мужская реакция. Я предпочла бы сама справиться. Знаешь, это так унизительно: я не могла сопротивляться, я окоченела от страха.

– Когда к твоему горлу приставляют нож, самое умное – не дергаться.

– Мне было не столько больно, сколько страшно, – сказала Миранда, не поднимая глаз.

– Бедная моя девочка. В дом он не входил?

– Нет. Забрал портфель, бумажник, ударил меня и убежал.

– Драгоценности?

– Не взял.

– А на тебе они были?

– Да, золотая цепочка и часы. Полиция тоже обратила на это внимание. Правда, я была в пальто. Может, он их не заметил.

– Такие часы? – Райан взял ее за запястье, рассматривая изящные золотые часы «Картье». «Такую безделушку любой идиот толкнет за штуку, не меньше», – подумал он. – Твой бандит на дилетанта не похож, а профессионал ни за что бы не упустил их из виду. А он даже не заставил тебя открыть ему дом, откуда он тоже мог бы унести много ценных вещей.

– Полицейские предположили, что ему нужны были наличные деньги.

– У тебя могло и не оказаться наличных денег. Ради нескольких сотен не совершают вооруженного ограбления.

– Люди иногда убивают за пару кроссовок.

– Здесь не тот случай. Он забрал твои документы, дорогуша, потому что кому-то очень не хотелось, чтобы ты прибыла во Флоренцию так скоро. Им нужно было время, чтобы приготовить копию, а ты бы стала мешаться под ногами. Поэтому, они и наняли профессионала. Того, кто не совершает глупых ошибок и проколов. И ему щедро заплатили, чтобы он не жадничал.

Объяснение было таким простым, таким очевидным, что Миранда поразилась одному: как же ей самой это не пришло в голову?

– Но полиция так не считает.

– Потому что они не все знают. А мы знаем. Миранда кивнула. Ее вдруг охватило холодное бешенство.

– Он держал нож у моего горла только из-за моего паспорта. Им нужно было задержать мой приезд.

– Опиши-ка мне все еще раз поподробней. Данных, конечно, мало, но, может, кое-кто из моих знакомых сумеет узнать его по описанию.

– Если это действительно так, – всхлипнув, сказала Миранда, – то мне не хотелось бы встречаться с твоими знакомыми.

– Не волнуйтесь, доктор Джонс, – спокойно заметил Райан и поцеловал ее ладонь. – Не встретитесь.

В пасхальное воскресенье негде было купить бутылку. Поймав себя на том, что лихорадочно ездит по улицам в поисках выпивки, Эндрю задрожал. Нет, не то чтобы ему нужно было выпить, успокоил он себя. Он хочет выпить, а это совсем другое дело. Хочет пропустить пару рюмочек, чтобы унять боль в желудке.

Но, черт возьми, все было закрыто. Все. Как же живот болит! «Ну и пошли они, – решил Эндрю, вцепившись трясущимися руками в руль. – Пошли куда подальше».

Он просто поедет вперед. Будет ехать на юг, пока не придет в себя. Денег у него достаточно, у него покоя нет.

И не остановится до тех пор, пока не выдохнется или пока не встретит чертов винный магазин, открытый в это чертово пасхальное воскресенье.

Он с удивлением посмотрел на свои руки, сжимавшие руль. На руках были ссадины, запекшаяся кровь; казалось, они принадлежат кому-то другому. Кому-то, кто внушал ему страх.

О господи, господи! Как же ему плохо! Эндрю остановил машину, не заглушая мотора, и опустил голову на руки. Он молил о помощи.

В окошко постучали; он повернулся и увидел за стеклом лицо Энни. Она сделала ему знак опустить стекло. А он и не понял, что приехал к ее дому.

– Что ты здесь делаешь, Эндрю?

– Сижу.

Она переложила в другую руку сумку и вгляделась в его лицо. Синяки, ссадины, мертвенная бледность.

– Ты подрался? Тебя кто-то ударил?

– Моя сестра.

Брови Энни поползли вверх.

– Миранда поставила тебе синяк под глазом?

– Что? Нет, конечно, нет. – Он пристыженно потрогал пальцами глаз. – Я свалился с лестницы.

– Правда? – Глаза ее сузились, она увидела кровь на костяшках его пальцев. – Так это лестница наградила тебя синяками?

– Я… – Во рту у него пересохло. Теперь он даже боли не чувствовал. На что, скажите на милость, годится человек, неспособный чувствовать боль? – Можно к тебе? Я не буду пить, – торопливо добавил он, видя, как потемнело ее лицо. – Хочу, но не буду.

– У меня ты выпивки не получишь, ты же знаешь, мое слово твердое.

– Знаю. – Он не отвел взгляда. – Именно поэтому я и хочу войти.

Поколебавшись мгновение, она кивнула:

– Ладно.

Энни отперла дверь. Войдя, она поставила сумку на стол, заваленный бумагами.

– Сейчас буду с налогами разбираться, – объяснила она. – Я потому и выходила, чтобы купить вот это. – Она вынула из сумки пузырек с экседрином. – У меня так всегда: как сяду заполнять декларации, так сразу голова начинает болеть.

– А у меня уже болит.

– Представляю себе. Я тебе тоже дам. – Слегка улыбнувшись, Энни достала два стакана, налила воды, бросила в каждый стакан по две таблетки. В полном молчании, с серьезными лицами они выпили лекарство.

Энни достала из морозилки пакет с замороженным горохом.