Плата за молчание

- Зачем? - обиженно спросил профессор. - Моей задачей было установить, имеется ли на молотке кровь убитой. Это и было бы доказательством, что молоток послужил орудием убийства.

Адвокат покачал головой:

- Вы могли вообще избавить себя от этого труда, господин профессор. Вам надо было только заранее проштудировать протокол вскрытия. Там говорится о ранах и костных повреждениях, нанесенных предметом с тупыми длинными гранями. Некоторые раны имеют длину до 14 сантиметров. У молотка грани короткие и совсем иной формы, так что молоток никоим образом не мог причинить такого рода повреждений, господин профессор!

Возмущенный этими поучениями, почтенный профессор взорвался:

- Тупой предмет с длинными гранями? Чепуха! Вы ведь тоже не знаете, что послужило орудием убийства!

- Однако судебно-медицинская экспертиза исключает возможность того, что им послужил молоток, господин профессор!

- Боже милостивый! Я и не говорил, что это молоток. Вовсе не доказано, что именно молоток был орудием убийства!

- Но в своем исследовании вы исходили из этого.

Профессор Литтлджон вышел из себя. Взъерошив волосы, он истерически закричал, обращаясь к председателю:

- Ваша честь, избавьте меня от вопросов этого человека, или я ни слова больше не скажу! Полиция передала мне молоток для исследования. Этим моя задача и ограничивалась.

Судья Гэтри умиротворяюще кивнул эксперту и обратился к защитнику:

- Господин адвокат, так ли уж необходимо настаивать на этом пункте? Я подобной необходимости не вижу. Подсудимому не предъявляют обвинения в убийстве, совершенном каким-то определенным предметом. Здесь многое останется неясным, если сам подсудимый не скажет наконец правду.

При такой предвзятости судьи дальнейшая перепалка была явно бессмысленной. И адвокат только коротко кивнул:

- Благодарю вас, ваша честь. Я и так уже получил ответ на свои вопросы.

На этом судебное следствие закончилось. В своих заключительных речах прокурор и его помощник еще раз ловко обыграли все косвенные улики и решительно потребовали от суда приговорить Слэйтера к смертной казни через повешение. При этом они так красочно расписывали его недостойное прошлое, что, если кому из присяжных и было еще не вполне ясно, виновен ли подсудимый, он мог успокоить свою совесть соображением: Слэйтер все равно преступник, и человечество ничего не потеряет, избавившись от него.

В сравнении с темпераментными и яркими речами обвинителей выступления адвокатов прозвучали как монотонное журчание лесного ручейка. Словно исполняя тягостный долг, адвокаты привели несколько малоубедительных возражений и в заключение обратились к зевавшим от скуки присяжным с просьбой еще раз хорошенько подумать, так ли уж неопровержимо доказана вина подсудимого.

Никто из присутствующих и гроша не дал бы за жизнь Оскара Слэйтера. Однако, когда присяжные собрались уже удалиться для вынесения решения, произошла сенсация. В зале вдруг появились пахнущие еще типографской краской свежие оттиски дневной газеты, в которой под кричащим заголовком сообщалось, что бриллиантовая брошь в форме полумесяца, послужившая якобы мотивом убийства мисс Гилхрист, была сдана в заклад вовсе не Слэйтером, а одним полицейским агентом!

Как ни шокировало присутствующих это известие и как ни убедительно доказывало оно, что полиция для достижения своих целей прибегает к самым противозаконным махинациям, на исход процесса оно не повлияло и повлиять не могло. Присяжные не имели права читать газеты. Процессуальный порядок строго им это запрещал, и судья Гэтри еще в первый день процесса предупредил, чтобы до окончания слушания дела они не беседовали о нем с посторонними лицами и не читали газет. До вынесения вердикта им надлежало находиться в полной изоляции, не подвергаясь влияниям извне. Даже если бы председатель этого хотел, он был не вправе разрешить им прочесть газету.

Строгий, веками существующий процессуальный порядок не позволял и защите воспользоваться вскрывшимися благодаря этому газетному сообщению новыми обстоятельствами. Судебное следствие было закончено, и больше никакие ходатайства не допускались.

Присяжные совещались всего семьдесят минут и пришли к следующему единодушному заключению: «Подсудимый Оскар Слэйтер виновен в умышленном убийстве Марион Гилхрист».

Юридическая формулировка и назначение меры наказания относились уже исключительно к компетенции судьи. Поднявшись и водрузив на свой парик черный цилиндр, судья лорд Гэтри дал юридическую квалификацию содеянного и затем без колебаний объявил:

- Оскар Слэйтер, вы утратили право на жизнь. Я постановляю, чтобы в четверг, 27 мая 1909 года, в шесть часов утра, вы были подвергнуты смертной казни через повешение.