Плата за наивность

Она опять улыбнулась мягкой притягательной улыбкой, а я почему-то подумала, что все свои улыбки она неоднократно отрабатывала перед зеркалом. Эта – для поклонников, эта – для равных по положению, эта – для прислуги… Интересно, для семьи у нее тоже есть что-то в таком духе или там она улыбается естественно? Представить ее улыбающейся лорду Лоренцу я не смогла, и это меня несколько с ней примирило. Я бросила взгляд в торговый зал, но там все кресла были заняты, да и не тот у нас разговор, чтобы вести его при посторонних. У нас был небольшой кабинет на первом этаже, где шли переговоры по заказам индивидуальной косметики. Подойдет он и для разговора, который никто из посторонних не должен слышать.

Леди Лоренц привычно устроилась в удобном кресле напротив стола и посмотрела на меня уже безо всякой улыбки.

– Муж мне рассказал о произошедшем конфликте.

– В самом деле?

В искренности лорда Лоренца я сомневалась. Особенно после его замечательного письма, которое предполагало извинение с его стороны, но выглядело лишь как еще одно оскорбление.

– В самом деле, – леди Лоренц отметила мою недоверчивость и постаралась ее рассеять. – Нет, поначалу он пытался увильнуть и обвинить в случившемся вас. Но я слишком хорошо его изучила за годы брака, чтобы понять, когда он говорит неправду. Так что будьте уверены, инорита Ройтер, он выложил мне все от начала и до конца.

Я ей ничего не ответила. Сказал он ей правду или нет – это ничего не меняло в моем отношении к их семье. Желания видеть кого-нибудь из Лоренцов у меня не прибавилось.

– Я искренне понимаю ваше возмущение, – продолжила она. – Но поверьте, я ничего не знала о разговоре Николаса с отцом. По всей видимости, сын хотел устроить мне сюрприз.

– Не думаю, что он вас обрадовал.

– Против его выбора я и слова не скажу, – ответила она. – Если он собирается на вас жениться, значит, так оно и будет.

Я невольно отметила, что леди Лоренц не стала выражать бурных восторгов по поводу возможного моего вступления в их семью. Но и негодовать не начала. Свое отношение к выбору сына она не показала никак, лишь уточнила, что примет.

– Я не собираюсь выходить замуж, – ответила я. – Согласия вашему сыну я не давала.

– Вот как? Почему же?

В ее тоне прозвучали плохо скрытые нотки уязвленного самолюбия, поэтому говорить, что я не люблю Николаса, я не стала.

– Хотя бы потому, что была уверена в реакции его семьи. Такой, какой она была со стороны вашего мужа. Я очень жалею, что сразу твердо не отказала вашему сыну, поскольку мне кажется, с его стороны это лишь минутная прихоть, о которой он забудет уже на сборах. Из-за которой ваш муж счел возможным оскорбить меня так, как никто ранее. Я не давала ни малейшего повода считать меня…

Я замялась, не желая повторять те выражения, которыми меня охарактеризовал лорд Лоренц. Мне казалось невозможным повторить такое вслух. Но и подобрать слова для замены не удавалось. Впрочем, леди Лоренц меня прекрасно поняла, что неудивительно. Если она утверждает, что муж ей рассказал все, то знает, что он обо мне думает, и без моих уточнений.

– Это мнение моего мужа, не мое, – ответила она. – Я никогда ничего подобного о вас не говорила.

И о других тоже. В этом я уверена. Моя собеседница слишком хорошо владеет собой, чтобы разбрасываться оскорблениями. А что она думает, никто не знает. Вполне возможно, что ее мысли еще хуже, чем слова ее мужа. Наверное, я была к ней несправедлива, но я не могла думать хорошо ни о ком из их семьи. Оскорбленное самолюбие сжигало меня изнутри, и такие мысли приходили ко мне в голову вне зависимости от желания.

– Вы – не говорили, – согласилась я. – Но о своем намерении ваш сын сказал только отцу. И это показывает, кто в вашей семье принимает решения.

– Сказал, потому что фамильный обручальный браслет лежит в банке и, чтобы взять его оттуда, требуется согласие мужа, – она чуть прищурила глаза, явно недовольная моими словами. – Но это – единственное, что от него зависит. Да и зависит ли? Поверьте, в нашей семье он ничего не решает. Решаю я. А я вам уже сказала, я не буду возражать против вашего брака.

От милой улыбчивой женщины ничего не осталось. Твердый холодный взгляд ясно давал понять – говорит она то, что есть на самом деле. То, что посторонним обычно не показывают. И если показывают мне – считают равной?

– Вот как? – сказала я, не зная, как на это реагировать.

Не думаю, что я в одночасье перестала быть для нее посторонней. Значит, этот миг откровенности ей для чего-то нужен. И следующие ее слова доказали мою правоту.

– Я прошу вас, инорита Ройтер, чтобы вы приняли браслет от Николаса. Если вы уверитесь, что не хотите за него выходить, вернете ему браслет, и все. Помолвка должна продлиться не меньше месяца. Со своей стороны я выполню любую вашу просьбу.

Глава 17