Плата за обман

— Мне нужно зайти в изостудию.

Машина остановилась, они вышли. Мужчина держал ее под руку, когда они поднимались на крыльцо здания. Но, поднявшись, женщина опять его удивила.

— Я хотела бы пообщаться здесь с людьми без вас.

— А как же наш с вами договор — действовать в тандеме? — напомнил Старостин.

— Если вам так хочется… Хорошо. Только не думаю, что вам это будет интересно. Я уверена, что вы не видите в этом посещении никакого смысла.

— Ну что ж. Не вижу, — решил более не скрывать своих мыслей бывший мент. «Все равно она догадается», — подумал он.

— И не мешайте, не удивляйтесь ничему, договорились?

Старостин пожал плечами. Они подошли к охраннику.

— Где у вас кружок изобразительного искусства? — взял инициативу в свои руки Сергей.

— Третий этаж, налево по коридору.

— Как зовут руководителя кружка? — спросила Вера.

— Э… Сейчас посмотрю. Роза Исааковна.

— Спасибо.

Они поднялись на третий этаж и сразу нашли нужную дверь. Перепутать ее с другой было невозможно, поскольку эта была расписана цветами шиповника и соловьями. Постучав и получив приглашение войти, гости шагнули в большую светлую комнату. С потолка лился яркий свет люминесцентных ламп. Пахло здесь красками и пластилином, стояли мольберты, а за ними трудились дети разного возраста. Они усердно рисовали натюрморт: бело-голубой кувшин, несколько яблок и лимон на фоне вертикально стоящего серебряного блюда.

Дети на мгновение оторвались от мольбертов, посмотрели на гостей и тут же снова углубились в рисование.

— Нам нужна Роза Исааковна, — подал реплику Старостин.

— Это я, — сообщила женщина лет пятидесяти, небольшого роста, крепенькая, сохранившая черты миловидности. — Вы пришли записывать ребенка ко мне в студию?

— Нет, — поторопился с ответом бывший оперативник.

— Да! — грудным голосом неторопливо проговорила Вера, незаметно дернув своего спутника за рукав костюма. — Нам посоветовала к вам обратиться ваша бывшая ученица Мира Ладыгина.

— О, Мирочка! Я помню ее. Какая умница! — всплеснула полными руками преподавательница. Ее лицо расплылось в радостной улыбке. — Дорогая, милая девочка! Моя самая талантливая ученица, хоть и неорганизованная. Садитесь вот сюда, в углу, возле стеллажей…

Вере не стоило никакого труда разговорить женщину. Она с готовностью поделилась с гостями всем, что помнила о Мирославе. Девочка не только хорошо рисовала гипсы и писала акварелью лучше всех в студии. Как рассказала Роза Исааковна, у юной художницы было множество самых разных увлечений, которые она отражала в своих рисунках.

— Можно посмотреть? — попросила Лученко.

— С удовольствием! — Руководительница студии, словно только этого и ждала, кинулась к шкафу и принялась рыться в разноцветных папках.

Вскоре она извлекла Мирины рисунки, наброски и живописные этюды. Вера принялась перебирать листы бумаги, погружаясь в красочный мир детских мечтаний, грез и реальных событий. Лошади, пейзажи, много портретов, пока еще неуклюжих. Вот рисунок, где Мира мчится на мотоцикле. А вот нежнейшая акварель с изображением пруда, лодки, кувшинок и стрекоз над камышом, и под всем этим тихим омутом стихи Юнны Мориц:

Кто так светится? Душа. Кто ее зажег?
Детский лепет, нежный трепет, маковый лужок.
Кто так мечется? Душа. Кто ее обжег?
Смерч летящий, бич свистящий, ледяной дружок.

— Ого, — сказала Вера. — «Путеводная звезда», хорошие стихи… А это кто? Ага, понятно…

Она взяла в руки лист с портретом. На нее смотрела женщина, чем-то неуловимо похожая на Миру, с большими печальными глазами, но с улыбкой в уголках рта. И четкая подпись: «Мама».

— Хорошая работа, — сказала Вера, искоса глядя на Старостина. Она знала, что Марат Ладыгин сейчас женат на другой женщине, а с Mириной мамой разведен. — А вот это что?

Она показала преподавательнице графический рисунок, где юноши танцевали какой-то странный акробатический танец.

— Это? Сейчас… А! Капоэйра.

— Ничего себе, — нахмурился Старостин и процитировал: — Бразильский вид боевого искусства, включающий элементы акробатики, ритм во время тренировки задается традиционными музыкальными инструментами… В Москве есть федерация капоэйры, множество групп.

— А мне Мирочка говорила, что это танец! — сказала Роза Исааковна.

По словам учительницы рисования, от которой у девочки, похоже, секретов не было, Мирослава Ладыгина увлекалась этим бразильским полутанцем-полуборьбой. Однажды, когда Мира писала этюды в парке Пушкина, она увидела группу танцоров. Позитивная энергетика и свобода самовыражения юношей и девушек так впечатлили ее, что она тут же сделала набросок.

— Смотрите, капоэйристы на ее рисунке не сражаются, они играют! И стиль этой игры уникален и неповторим для каждого… Собственно, как уникален и неповторим сам человек.

— И все же это смесь всего: и боевое искусство, и танец, и игра одновременно, — настаивал Старостин.

— Нормальный коктейль для подростка, — заметила Лученко.