Плата за страх

— Не о чем, а о вас! Мол, чтоб как только, так — сразу. Но лихо вы всех накололи, лихо. — Девушка вроде бы хвалила, но голос ее звучал почти враждебно. — Даже я поверила, что вы и вправду такая. Ти-хо-о-оня.

Люди очень болезненно переживают, когда те, кого они считали ниже себя, резко повышают статус. Ладно, с молодой соседкой по приемной она еще успеет разобраться. Достав из сумки блокнот и мимоходом поправив волосы возле зеркала на дверце шкафа, Панкратова вошла в кабинет к Воротникову.

— Доброе утро, Валерий Захарович.

Не дождавшись ничего, кроме настороженного желтого отблеска в глазах хозяина, выложила, подходя к столу:

— Я не успела вчера сказать — мы с Олегом Викторовичем Гавриловым давно знакомы. Когда-то работали вместе.

Воротников двигался еще скованно из-за повязки, стягивающей плечо и грудь. Он неуклюже тронул бумаги, которые успел привести в свой обычный безалаберный порядок. Помолчав, не поднимая глаз, буркнул:

— Садись.

Едва она, уже готовая к новым неприятностям, опустилась в кресло, он хлопнул широкой жилистой ладонью по столу, сморщился от боли и заорал:

— Вчера, значит, за четыре, нет — пять часов не успела?! А сегодня, как узнала, что мне доложили, сразу успела!? Чего молчишь? Язык проглотила? — Обуреваемый желанием выкричаться, Воротников и не нуждался в ее репликах. — Что ты себе думаешь?! Думаешь, что в этой мышиной возне можно хоть что-то скрыть? Чего ради ты все время придуриваешься? То ходишь как мымра, то наряжаешься как последняя… Думаешь, я не знаю, как вы с ним «рабо-о-о-тали»?! Кого дурить пытаешься? И чего ты сегодня так вырядилась? Тут, милочка, тебе не бордель какой-то, а — учреждение! И нечего свои прелести выставлять, лучше бы вовремя почту отправляли!

Вспомнив, что пожинает лишь то, что сама спровоцировала, показавшись шефу в купальнике, Панкратова держала себя в руках. Ей ни в коем случае нельзя выйти из роли спокойной служащей.

«Терпи, — напоминала она себе, невольно вжимая голову в плечи. — Он платит и за свои капризы. И если тебе нужны его деньги за его работу, терпи!»

Но последние реплики шефа били, ломая смирение.

Значит, она, заставленная им наряжаться как невесть кто, сама же и виновата в этом? Значит, теперь он будет ее обвинять в том, что у нее когда-то было! Эк он прошипел: «рабо-о-отали». Да какое ему дело?! Терпеть все это выше ее сил. Мало того, что она вкалывает на него до глубокого вечера, без выходных. Так ей еще положено и терпеть нескончаемые придирки? Вчера он, значит, заискивал: «Ирину я отправил с ними», а сегодня, стоило фаворитке назудеть ему в уши, он уже рад шкуру с нее, ни в чем не повинной, спустить? Что же будет, если она и в самом деле допустит какую-нибудь промашку?

Панкратова старалась казаться спокойной. Она молча поднялась и, пытаясь совершенно не шевелить бедрами, двинулась к дверям.

— Ты куда?! — орал за ее спиной Воротников. — Я еще не кончил! Вернись немедленно!

И она вернулась.

Перестав обращать внимание на свою походку, она опять подошла к столу и, вызывающе уперев кулачки в его край, с веселой злостью наклонилась к отшатнувшемуся от неожиданности Валерию Захаровичу. По его метнувшимся глазам она поняла, что он успел заметить, как при таком ракурсе выглядит в общем-то вполне скромный вырез ее костюма. Фасон «от дела до тела — одна пуговица» сработал, как и обязан был.

— Наверное, вы меня с кем-то спутали, господин Воротников, — не повышая голоса, с некоторой угрозой проговорила Тамара, уставившись в золотистые ободки. — Мне плевать на хамство, если человек не умеет себя вести по-человечески. Мне платят — я терплю. Но я все-таки предпочитаю получать деньги за работу, а не за капризы, которые вам угодно на меня выплескивать!

Понимая, что даже в справедливом гневе важно вовремя остановиться, она выпрямилась. Он вынужден был наморщить лоб, чтобы видеть ее, величаво возвышающуюся над ним. Это сделало его лицо беспомощно поглупевшим. Но она удержалась от усмешки и сухо спросила, глядя сверху:

— Прикажете переодеться? Это займет пару часов. Но, во-первых, еще почти час до начала работы. А потом, я уже больше двух месяцев работаю совершенно без выходных. И по четырнадцать часов. Может, мне сегодня отгул взять?

— Ну и что? Мы же договаривались: когда я работаю, работаешь и ты! Забыла, что у нас из-за вируса творится?

— Но вы почти три недели прохлаждались. А мне такой возможности не дали.

— Но я же был ранен. Я же болел!

— Это личные обстоятельства. А вы требуете забывать их за дверью офиса.

Тамара Владиславовна дерзила не сгоряча. Даже если Воротникову и захочется от нее избавиться, то только не сейчас, когда в стадии завершения суперсделка с холдингом Гаврилова. Сейчас он от нее все съест, а потом остынет. Он быстро остывал, выкричавшись.

— Но ты… это, погоди. — Шеф ошалело мотнул головой, потом озадаченно помассировал лицо сильными пальцами. — Зачем переодеваться-то? Сегодня же встреча! Ты же едешь к Гаврилову?!

Его напугало, что она может обидеться и отказаться от визита.