Плата за страх

Конечно, указания Джонни полезны. Но этого недостаточно. Нужно, чтобы другой увидел сам и запомнил, так сказать, наизусть все препятствия. От него не должно ускользнуть ни единого бугорка, ни одной неровности, ни одного камня, торчащего наполовину из земли, — все должно запечатлеться в памяти с предельной точностью. Джонни может только подсказывать, не больше. Остальное зависит от мозга Жерара. Но не только от мозга: его руки, держащие руль, ноги, правая — на стартере и на педали тормоза, левая — на педали, каждая частица, каждая клетка его тела должна осознать всю серьезность стоящей перед ним задачи. Через мгновенье уже не останется времени советоваться с разумом: все будут решать инстинкт и рефлексы.

Жерар долго изучал путь — сантиметр за сантиметром. Иногда он опускался на корточки и ощупывал землю руками. Он только что не обнюхивал дорогу, только что не вылизывал. Наконец он поднялся и тихо сказал про себя:

— Вроде ясно…

— Ты еще не все осмотрел, — заметил Джонни.

— О чем ты?

— Ты не можешь спуститься, затормозить внизу и потом искать путь для подъема.

— Почему?

— Дно недостаточно твердое, оно вязкое, рыхлое, сырое. Если остановишься, наверх тебе уже не выбраться.

— Ты хочешь сказать — увязнем?

— Наверняка.

— О дьявольщина! Будь проклято все на свете! Надо же было нам вляпаться в эту вонючую западню.

Конечно, проехать воронку с одного захода намного труднее. Надо заранее выучить на память уже не тридцать метров, а три раза по тридцать: спуск, дно и подъем. Выучить наизусть, вздохнуть поглубже, перекреститься и тронуться с места, чтобы через десять секунд обнаружить, что ты все забыл, через десять секунд, когда остановиться уже нельзя, когда нужно идти до конца, и если это конец — тем хуже! Один шанс из двух, что машина на подъеме застрянет; тогда дело дрянь, грузовик на полколеса уйдет в рыхлую землю, и начинай все сначала, теряй целый день…

— Ну что ж… Значит, ничего другого не остается? Ты уверен, что дно такое слабое?

— Попробуй ногой. Если подпрыгнешь солдатиком — увязнешь.

Жерар топнул ногой. Башмак прилип, да так, что не оторвать! Н-да, дело ясное…

— Но ведь только что дно было твердое! Что же стряслось с этой проклятой сортирной дырой?

Джонни пощупал песок в том месте, где нога Штурмера оставила глубокий след. Потом поднес руку к носу, понюхал.

— Нефть.

— Что?

— Понюхай сам…

Да, он не ошибся: отвратительный приторно-сладкий запах нефти ни с чем не спутаешь. Что можно было сказать? Проклинай бога, не проклинай — не поможет. Жерар и Джонни молчали.

Ветер стал еще свежее. Первым вздрогнул от озноба Штурмер. Ладно, зато хоть на время они отдохнут от жары. Он отступил на несколько шагов, продолжая мысленно фотографировать дорогу. Затем вернулся к Джонни.

— Наверно, в один из нефтепроводов у дороги попал осколок, и он потек. Учитывая скорость, с какой двенадцать насосов гонят нефть, поддерживая в трубе давление, нам осталось всего полчаса. Потом эта яма превратится в резервуар для нефти. Поехали!

— Ты спятил! — взорвался Джонни. — Совсем рехнулся! Сумасшедший кретин, к тому же контуженый! В желтый дом тебе ехать…

— Послушай!

— Нет уж, извини. До сих пор тебя слушал, потому что сам я едва не блевал от страха, а ты держался за двоих, тут уж ничего не скажешь. Но теперь хватит! Я выхожу из игры. Потому что ты не герой, а шизофреник, буйнопомешанный и болван. Точка.

— Ну и что из того? До сих пор, как ты сам говоришь, ты не блистал геройством, но все же делал свое дело, хотя у тебя за спиной было достаточно взрывчатки, чтобы разнести все вокруг. А теперь, если верить твоим словам, какая-то утечка нефти заставляет тебя бросить карты. Так кто же из нас болван? Да еще куришь над нефтью, бьющей под давлением. Совсем перестал соображать? Если уж взялся, доводи дело до конца!

— Нефть меня не пугает. Но это — знамение.

— Что?

— Знамение.

Очевидно, это слово все ему объясняло. И ничего другого вытянуть из него было невозможно. Знамение…

— Ну ладно, нечего нам сидеть тут всю ночь… Вернее, то, что от нее осталось, от ночи… Будешь показывать мне дорогу. Понял?

Джонни посмотрел Жерару прямо в глаза.

— Вот что, Жерар. Мы с тобой были приятелями до этой идиотской ночи. До сих пор мы вдвоем могли плевать на все и на всех с высокой лестницы — помнишь? Но теперь все кончено.

— К чему ты клонишь? Рожай быстрее! — сказал Штурмер.

— Я снова поеду с тобой. Влезу в эту дыру, завязну в ней и утону вместе с тобой, выхлопные газы подожгут нефть, и мы изжаримся или взлетим на воздух, это ясно заранее. А если случайно проедем, то взорвемся чуть дальше, это уж наверняка. Я поеду, потому что ты был моим приятелем, и еще потому, что я тебя боюсь: слишком уж ты на короткой ноге со смертью, и я даже думаю — не дьявол ли ты? А я сойду с ума или умру от страха. Но запомни, Штурмер, знамение было, и я тебя предупредил… Для тебя тоже это добром не кончится…

— Когда мне потребуется гадалка, я тебя позову. А теперь по местам.