Платан (СИ)

— Афим, не дразни ты меня! Даже если и подберем одежду какую-нибудь, на осле ехать никак не могу! Потом позора не оберусь!

— А если я дам тебе такую одежду, что ослик в самый раз будет?

Интересно стало Платану, что дед придумал и пошел за ним следом. Тут Афим вытаскивает из сундука, что в его каморке стоял, тряпицу, а ней находится костюм — шута! Да какой! Из яркого черного шелка, да богато расшитый каменьями, да с красной шапкой двурогой с бубенцами, да с башмаками из мягчайшей кожи с загнутыми вверх носами, на которых тоже бубенцы позвякивают. Чудо, что за костюм! Платан подивился на него, а дед рассказал, что костюм этот от родного батюшки Платана остался, очень тот любил балаганные спектаклюсы ставить. Как-то он велел камердинеру бубенец потерявшийся пришить, но костюм у слуги так и остался, когда хозяин с охоты не вернулся, а потом и вовсе не до костюмов со спектаклюсами стало.

— Ну, что, Платаша? Можно на осле в шутовском колпаке ехать?

Платан признал, что прав дед, оделся в костюм, а он как влитой сел, видно папаня той же комплекции был. А потом и вовсе неузнаваемым стал, как маску черную, пол-лица закрывающую одел. Старик ему бандуру старинную в руки дал, что к костюму прилагалась. Поблагодарил дровосек за помощь нежданную, да в путь отправился.

Тра-ра-рам Четвертый

Подъехал Платан к дворцу в самый разгар бала, народ на улицу вывалил праздничный фейерверк смотреть, а тут шут на осле! Да еще в тот момент, когда принцесса в окружении придворных дам вышла, осел, возьми да упади! Старый же был. Платан и так ногами по земле шаркал из-за роста высокого, а когда осел упал, остался дровосек стоять на широко расставленных ногах. Тут братья подскочили, перед принцессой показаться захотели, стали над шутом насмехаться, что такого дурака и осел не выдержал, от смеха упал.

Шут им спокойно ответил, что во дворец, тех, кто пешком пришел, не пускают, и ему по шутовскому чину негоже было без осла являться. А тот начал упираться по причине природного упрямства — вот он его между ног и принес.

Все засмеялись, одни иностранные гости не поняли, почему такой смех стоял. Тут братья свои знания решили показать, но их ломанный англицкий никто не понял, а шут свободно на трех языках иностранным послам все пересказал, да еще добавил, что, как он сейчас убедился, здесь стоит не один осел, а целых три.

Понравился принцессе ответ шута и костюм делал его загадочным, сквозь маску глаза блестели бриллиантами, и губы его такими мягкими, казались, а подбородок таким мужественным… Но в это время толпа придворных расступилась, и вперед выступил сын регента. Это был тот самый мужчина, который увез ее из леса на черном коне. Не обратив внимания на шута, он предложил Авилле руку, и та сразу сникла, поскучнела. Олов, так звали жениха, провел ее на помост, где были установлены кресла, и можно было насладиться фейерверком.

Как только принцесса заняла свое кресло, в небе бабахнуло, и раскрылся небесный цветок, за ним стали вспыхивать звезды, виться огненные спирали, переливаться цветные ленты, но принцесса не видела ничего этого, она смотрела на шута, который тоже не сводил с нее глаз.

И видел он, как сын регента, стоявший за креслом принцессы, кривился лицом, глядя на нее, как холодны были его рыбьи глаза, и стало понятно Платану, что нет между ними любви, что тягостна им эта помолвка. И стоя в толпе, слышал он шепот тут и там о том, что нужен этот брак только регенту, а не сыну его, и боялся этот регент, что уплывет власть из рук, когда станет принцесса совершеннолетней.

После фейерверка бал продолжился танцами. Дамы были грациозны как лани, кавалеры — как козлы. Ой, простите, как гордые олени! Это я про братьев Платана хотел сказать, очень уж резвы были и в танцах, и в выпивке. Все на балу веселились и смеялись, вино лилось рекой, тут и там парочки целовались за занавесками, одна принцесса была печальна. Да на шута глядела влажными глазами. Решил Платан ее развлечь, стал он перебирать лады на бандуре, как папенька когда-то учил, и запел. Какой у дровосека оказался голос! Соловей замолчал бы, устыдившись своих трелей.