Платан (СИ)

Колыбельная дровосека
Ветер-шалун, пролетая на башней,
Нас задевает воздушным крылом.
Все, что случилось, не кажется важным –
Важно, что мы объяснились с тобой.
Нет больше боли, сомнений, печали,
Радость и счастье — ты любишь меня!
Жаль, что мы раньше об этом не знали,
Время потрачено ценное зря!
Дольше смотрел бы в глаза голубые,
Крепче сжимал бы, целуя в уста,
И не искал бы причины другие,
Чтобы почаще увидеть тебя!
Трогать твои шелковистые кудри,
Гладить по коже, что тоже как шелк,
Слышать твой голос, что спорил бы с лютней,
Кто музыкальней? Я б выбрать не смог.
Крепче в обьятьях держать, засыпая,
С мыслью, что утром увижу опять,
Как ты с улыбкой глаза раскрываешь,
И их, и уста я начну целовать.
Все это будет, не бойся, родная,
Я не позволю нам здесь умереть.
Много умею, многое знаю,
Сможем, как птицы, мы в небо взлететь!
В этом поможет наш ветер-проказник,
Верный союзник большого крыла,
Который, лаская тебя, словно дразнит,
Соперником хочет представить себя!
Спи, дорогая, ночь на исходе,
Утром тревоги вернуться опять.
Ветер и солнце нас встретят в полете,
Ты же захочешь со мной полетать?

Тра-ра-рам Девятый

Утро принцессу встретило ясным солнышком и улыбкой Платана. Опять были нежные поцелуи. Но понимал Платан, что еще пара дней и начнут они умирать от жажды — воды не было, дождя не предвиделось. Посадил он принцессу на стол, а сам стал тряпье разбирать.

Оно было рваным, ветром на такой высоте истрепанным, солнцем пожженным, да и не хватило бы его, чтобы веревку соорудить и с башни спуститься. Но не унывал дровосек, собрал в кучу все, что было в той комнате. Посидел, подумал. Помял в руках ткань парусиновую в тряпье обнаруженную, постучал по каркасу стола деревянного и созрел у него план! Не зря труды да чертежи великого Леопардо изучал.

Начертил он на стене контур устройства для принцессы непонятного, но который Платан очень хорошо помнил, все расчеты произвел — и нагрузку, и размах. Потом разломал стол на части нужные, связал, ткань парусиновую сверху натянул, ее как раз на два крыла хватило, и получился треугольник разлапистый, лямками для рук и осью для управления оборудованный. Получился «дельтус», так этот летательный аппарат Леопардо называл.

Следующую ночь молодые спали спокойно, дневной труд и волнения усыпили их получше дурман-травы. Утром, как только солнце поднялось, решили они в полет пуститься. Оба знали, что на башне смерть неминуемая, а если в полете конструкция рассыплется, то мучительной гибели не будет, быстро все закончится.

Об одном принцесса, стесняясь, попросила на прощание — хотелось ей с невинностью своей расстаться. И о чем ночью думала? Весь график полета порушила! Но очень уж ей захотелось узнать перед смертью возможной, как это быть женщиной. Читала она о любви неземной и блаженстве с мужчиной вкушаемом, вот и приспичило ей все наяву узнать.

Платан возразить было хотел, что уверен в своей конструкции, но устоять перед напором принцессы не смог. Да и кто отказался бы? Любовь действительно неземной была — это на такой-то верхотуре! Ну и про блаженство — я думаю, вкусили оное, Платан не последний парень на деревне, ой, в королевстве был. Дамы да селянки в очередь стояли полюбоваться да блаженство испытать, когда он топором своим работал. Э, как-то двусмысленно получилось… Ну, в общем, как там было, не скажу, лучину не держал, но итог знаю, сама принцесса об этом рассказывала, как о самой романтичной истории, правда не мне. Признаюсь — подслушал.

Расцеловавшись на прощание, привязал Платан к себе любимую, сам лямки дельтуса на плечи одел, руками за ось уцепился и оттолкнулся от открытого края! И полетел! Принцесса глаза не закрыла, хоть замирало в ней все, в лицо любимому смотрела и видела в его глазах восторг от полета. Повезло парню, два восторга подряд испытал!

Опустились они очень далеко от башни, в глухом лесу. Дельтус нырнул в крону самого высокого дерева, как утка в воду, и раскорячился там.