Платье для смерти (ЛП)

— Господи, ты серьезно? Я единственная ненормальная, кто никогда не слышал об этом парне? — Кангеми пожал плечами, она продолжила. — Нужно просмотреть фотографии мамы, ты тоже можешь это сделать, в свите было больше людей. Некто Барни и Генриетта. И они тусовались месяц, пока шли примерки шафранового платья. Я бы спросила маму, но знаете что? Я не буду ее сейчас беспокоить. Итак, в конце этой сказочной поездки в Нью — Йорк мой отец решает, что он влюблен в принцессу, и уезжает с ней в Брунико, при этом он говорит, что влюблен в Самуэля Инвея. Мы знаем от Сосо, что принцесса крутила роман с американцем, а папа был единственным американцем среди них, и Сосо почти подтвердил это, когда челюсть мамы под стол чуть не укатилась. Отсюда возникает вопрос, почему Джобет Фиалла говорит, что это ее брат любил принцессу, ведь у отца не было сестер.

— Подожди — подожди. — Кангеми поднял руку. — Вы говорили с Сосо Осей?

Невысокий парень, толкающий почтовую тележку, остановился возле стола Кангеми. Коротышка положил «Vogue», «Bazaar» и «Mademoiselle» в пластиковом пакете для специальных выпусков на стол Кангеми, но на этом он не остановился.

— Да уж. Я подумала, что он влюблен в маму, но потом услышал, как он по телефону сказал, что ищет папу, но вместо этого нашел маму, так что я думаю …

— Ты говорила с Сосо Осей?

— Думаю, ему принадлежит это маленькое кафе на Гансевоорте. Или он там менеджер? После того, как я выпила с ним, прокралась через черный ход, а он сидел за столом.

— Сосо Осея не видели после двухнедельного переворота. Предположительно, он был казнен.

— Очевидно, это неправда.

Кангеми взглянул на Коротышку, который, казалось, закончил, но стопка журналов была в пятьдесят сантиметров высотой. Коротышка пожал плечами, и стопка рассыпалась, журналы разлетелись по всему участку. Кангеми открыл ящик, достал набор для вышивания рождественской елки и бросил его на стол.

— Отдай это своей матери, хорошо? Скажи ей, что я надеюсь, что ей станет лучше. — Он вытащил ключи из ящика. — Пойдем.

Лора взяла набор и пошла за ним к лифту.

Они спустились на самый последний этаж: B3.

— Так ты ходила в «Ирокез»? — спросил Кангеми.

— Да, с мамой.

— Значит, встретили Джобет?

— Она немного сумасшедшая. Думаю, хламосборщица. — Лора вспомнила, как Джимми говорил, что она не обращает внимания на окружение, поэтому постаралась вспомнить весь мусор в квартире Джобет. — У нее хранятся коробки с обувью семидесятых годов. Мог сказать по цветам. И я видела пакеты из химчистки «Matin’s». Они не работают с 2001 года. Предположительно, она там всего шесть месяцев, поэтому я даже боюсь предположить, как квартира будет выглядеть через год.

Лифт остановился.

— Это не ее квартира, — сказал Кангеми. — Она принадлежит правильтельству Брунико. И они понятия не имеют, что она там. У нее просто были ключи, и она въехала. Вероятно, большая часть тех вещей просто там хранилась.

Они вышли из лифта в полутемный коридор с бежевыми стенами из шлакоблоков и гудящими, мигающими лампами дневного света.

Лора спросила: — Может, их прислал ее предполагаемый брат?

— Может, у тебя есть тетя, о которой ты не знала. — Он отпер дверь, и они вошли в небольшую комнату со столом и несколькими стульями. Детектив поменял ключ и открыл другую дверь, которая вела в огромную комнату с рядами полок и ящиков. Это было похоже на нижний этаж библиотеки. Кангеми, стуча по ящикам, пошел в боковую комнату, пока, в конце концов, не вытащил одну из коробок.

— Мама сказала бы мне, и, кстати, я должна вернуться через два часа, иначе не успею к началу операции.

— Это займет столько времени, сколько потребуется, — сказал он, ведя ее обратно в маленькую комнату со столом и стульями. — И даже будет весело. Обещаю.

— Я сюда пришла не развлекаться, а чтобы свалить все проблемы на тебя.

— Сожалею. У меня сейчас три нераскрытых убийства. Одна из жертв — несовершеннолетний. Я не буду вдаваться в подробности. А то платье? Мне было бы наплевать, если бы ты отдал его мне. Я буду отрицать это, если кто — нибудь спросит. — Он открыл коробку. — И давай посмотрим правде в глаза, Лала, ты не знаешь, как бросить что — то, если начнешь. Свалить на меня — это все разговоры.

В коробке лежали папки. У каждой папки была белая вкладка, и каждая, вкладка имелось имя.

— Это имя мамы.

Канджеми положил руку на папки.

— Бруниканская свита. Я нашел это вчера вечером. Все здесь.

— Вы вели по ним записи?