Платье для Золушки (СИ)

— В том-то и дело! Потому они и пытаются это скрыть. Но это было бы невозможно, появись они у нас на второй примерке. Корсет пришлось бы расшивать дюймов на пять, не меньше. Но, право же, мне нет дела до чужих секретов. И если бы они не поступили со мной столь бесчестно, то я и словом бы об этом не обмолвилась. Но они посмели обвинить меня в дурном вкусе в присутствии других своих гостей. И десяток дам из высшего общества теперь будут уверены, что наряды, которые шьют в нашем ателье, никуда не годятся.

— Это ужасно! — всплескивает руками директриса.

Но Анастасия Евгеньевна не из тех, кто так просто сдается.

— Они еще не знают, с кем связались! Я докажу, что это платье — лучшее из того, в чем могла появиться эта девица на новогоднем балу. Поверьте, милочка, все будут спрашивать, кем оно пошито.

Барон снова не выдерживает:

— Дорогая, стоит ли опускаться до уровня этих людей? Уверен, после новогодних праздников это платье охотно купят, и вы покроете все расходы.

Но баронесса непреклонна:

— Нет, голубчик, мне было нанесено публичное оскорбление. И месть тоже должна быть публичной. А самая многочисленная и уважаемая публика соберется у княгини Ковалевской на новогоднем балу. А значит, именно там мы и нанесем ответный удар. Мы покажем там наше платье!

Герман Францевич — милейший и добрейший человек — неодобрительно качает головой, но спорить с супругой не решается.

2. План баронессы

— Но что же мы можем сделать, ваше благородие? — не понимает директриса. — До бала осталось всего несколько дней. У всех дам и девиц, которые будут на празднике, уже приготовлены свои наряды. Не думаете же вы, что кто-то из них захочет сейчас купить новое платье.

Барон бросает на жену насмешливый взгляд:

— Надеюсь, ты не собираешься, дорогая, сама появиться в нём на балу? Не сомневаюсь, ты будешь выглядеть великолепно, но согласись, что оно пошито на совсем молодую и худенькую девушку.

Я впервые слышу, как баронесса смеется.

— Ну, что ты, голубчик! Я еще не сошла с ума. В нём на балу появится одна из наших воспитанниц.

Мне кажется, я ослышалась. И судя по вытянувшимся от изумления лицам барона и мадам Павленко, так кажется не только мне.

— Вы шутите, Анастасия Евгеньевна? — предполагает директриса. — Не можете же вы предлагать такое всерьез.

Она обводит комнату взглядом, поочередно останавливая его на каждой из нас. Не знаю, как у других, но мои плечи опускаются еще ниже.

Я тоже думаю, что это шутка. И что сейчас баронесса снова рассмеется и назовет нас замарашками и неумехами.

— Нет, я вовсе не шучу, — возражает мадам Зиберт. — Это платье должно произвести фурор на балу. И если я не могу надеть его ни на одну из своих покупательниц, то я надену его на одну из своих подопечных. Надеюсь, в нашем пансионе есть хотя бы одна прилично танцующая девица?

Стоявшая на подоконнике ваза падает на пол от неловкого движения Хитрук, и внимание всех присутствующих переключается на заалевшую Дашу.

— Нельзя же быть такой неловкой, мадемуазель! — взвизгивает директриса и оборачивается к баронессе. — Вот, полюбуйтесь, Анастасия Евгеньевна, каковы они у нас. Разве такую можно вывести в приличное общество?

По Дашиному лицу текут слёзы. В другое время мадам Зиберт сурово отчитала бы и примерно наказала ее, но сейчас она задумчива и спокойна.

— Да и как может воспитанница приюта появиться на княжеском балу? — продолжает Павленко. — Тем более, на балу у Ковалевских. Это будет оскорбительно для других гостей.

— Что же в этом оскорбительного, милочка? — качает головой баронесса. — Разве наши девочки не благородного происхождения? Да, их родители не блистали в высшем обществе, но всё-таки были дворянами, разве не так? А приглашение на бал я раздобуду, не сомневайтесь. И не волнуйтесь — наша воспитанница поедет на бал инкогнито. Разве вы забыли? Это будет бал-маскарад. Нужно только будет уехать оттуда до полуночи — маски снимаются ровно в двенадцать часов.

— Ох! — бледнеет Нина Александровна. — А если об этом всё-таки узнают? Княгиня Ковалевская никогда вам этого не простит.

Но баронесса только удивляется:

— Помилуйте, Нина Александровна, да на что же может обидеться княгиня? Все знают, как мы заботимся о наших девочках, и то, что одной из них мы позволим побывать на настоящем балу, будет лишним тому доказательством. Но вы правы — пусть это лучше останется тайной.

Она поднимается и идет к дверям, на ходу отдавая распоряжения:

— Соберите в зале всех девиц старше шестнадцати лет. Нет, не всех. Толстушки в платье не влезут. Ну, и чтобы танцевать могли не как коровы на льду.

Через полчаса я вхожу в танцевальную залу на дрожащих ногах. Никогда прежде я так не волновалась.

Нас — соответствующих объявленным баронессой требованиям — оказывается всего трое: я, Даша Хитрук и Тамара Рудакова. Но это и неудивительно — взрослых воспитанниц здесь держать не принято. Как только девушки достигают возраста, позволяющего им поступить к кому-нибудь на службу, Анастасия Евгеньевна подыскивает им подходящее место. Не бескорыстно, разумеется, подыскивает.