Платье для Золушки

Равнодушным к визиту княгини Ковалевской в Приозерном остается разве что маленький Алёша. Графиня, стараясь не ударить в грязь лицом, развивает бурную деятельность — слуги бегают по особняку, расставляя в столовой мебель по-новому, расстилая на лестнице и в коридорах ковры, смахивая с вещей едва ли существующую пыль.

— Ее светлость вовсе не привередлива, — сообщает мне Елизавета Денисовна в перерыве между проверкой работы повара и примеркой нового платья. — И даже если мы допустим какую-либо оплошность (а я-таки надеюсь, что мы ее не допустим), она, поверьте, Шурочка, сделает вид, что вовсе не заметила ее. К тому же, как бы мы ни старались, превзойти изысканность и великолепие приемов у княгини нам не удастся. Да никто и не ждет от нас этого. Мы с Андреем Георгиевичем стараемся жить скромно.

Знала бы она, с каким трепетом жду встречи с Ковалевской я! С одной стороны, я рада, что княгиня живет по соседству, и у меня появляется возможность передать ей просьбу помочь Але. С другой стороны, я ужасно боюсь, что ее светлости может быть известно мое имя.

Что, если там, на балу, князь всё рассказал своей матушке? Тем более, что в ту ночь он дал гостям столько поводов для пересудов. Все видели, сколько внимания он уделял незнакомой девице. Разве не должна была княгиня хотя бы спросить, с кем он танцевал?

А если так, то ей известно и остальное — что я обманом попала в число гостей, что я — сирота из приюта. Представляю, что она скажет мне сейчас, когда графиня нас познакомит. Боюсь, после сегодняшнего ужина его сиятельство прогонит меня со двора.

— Я думаю, будет лучше, если вечером я останусь с Алёшей, — тихо говорю я, помогая Елизавете Денисовне выбрать к платью украшения. — Мне нужно уложить его спать, а ужин будет поздний.

— Глупости! — решительно возражает она. — Алёшеньку уложит Степанида. А вы будете ужинать с нами. Ее светлость — женщина необычайно интересная, вам непременно нужно ее послушать.

Но я качаю головой:

— Боюсь, княгиня сочтет оскорблением то, что я буду присутствовать за столом.

Графиня надевает серьги с изумрудами и удовлетворенно кивает своему отражению в зеркале.

— Евдокия Павловна весьма проста в общении. Она не кичится своим происхождением и уважительна ко всем без исключения. Она много занимается благотворительностью. Наверняка вы слышали, что в своей магической библиотеке она дает работу девушкам из бедных семей.

Мне не остается ничего другого, как надеть свое лучшее платье и спуститься в столовую к тому времени, когда должна приехать гостья.

— Прелестно выглядите, Шура! — хвалит меня графиня и велит горничной принести жемчуг. — Он будет очень кстати к твоему наряду.

Ковалевская, к ее чести, не заставляет себя ждать. Мы выходим на крыльцо встретить гостью, и я чувствую, как бешено стучит мое сердце.

Ее светлость выходит из кареты. Она среднего роста, величава и одета элегантно, но отнюдь не вычурно. А из украшений на ней, как и на мне самой, только нитка жемчуга.

Женщины обнимаются, граф целует княгине ручку, а потом наступает тот самый момент, который целый день заставлял меня сходить с ума.

— Позвольте представить вам гувернантку нашего внука Александру Петровну. Она только недавно стала заниматься с ним, а он уже добился заметных успехов.

Княгиня окидывает меня внимательным взглядом и чуть наклоняет голову:

— Весьма рада знакомству, мадемуазель.

Я лепечу в ответ примерно то же самое. В ее глазах я не вижу ни удивления, ни негодования. Либо сын не рассказал ей обо мне, либо она не озаботилась тем, чтобы запомнить мое имя. И тот, и другой вариант дает мне возможность вздохнуть спокойнее и за стол я сажусь, уже не трепеща от ужаса.

Я почти не принимаю участия в разговоре. Им и без меня есть что обсудить — общих знакомых, премьеры в театрах, балы, внешнюю политику и еще многое-многое другое. По большинству из этих тем сказать мне решительно нечего. Иногда ее светлость из вежливости обращается ко мне с каким-нибудь вопросом — нравится ли мне в Приозерном, люблю ли я читать, играю ли я на рояле, — и я отвечаю тихо и коротко.

И всё-таки я еще напряжена. Я каждую минуту жду того, что разговор зайдет о князе Ковалевском. Что может быть естественнее, чем спросить мать о сыне, а той — похвастаться его успехами? Мне кажется, что как только будет произнесено его имя, я грохнусь в обморок.

Но, как ни странно, имя Сергея Николаевича не упоминает никто — ни Цветковы, ни сама княгиня. А под конец беседы я уже почти жалею, что этого не произошло. Я бы хотела хоть что-нибудь узнать о нём. Хоть самую малость — что он здоров, что он на службе.

Но ужин заканчивается, и Ковалевская, похвалив радушие хозяев и мастерство повара, поднимается из-за стола.

— Благодарю вас. Я прекрасно провела этот вечер.

Графиня расцветает в улыбке, граф тоже весьма доволен. А я, улучив минутку, всё-таки осмеливаюсь обратиться к Евдокии Павловне с просьбой.