Платье невесты

Но у Зварского были свои секреты. Ни одна женщина еще не уходила от него неудовлетворенной. Вот и с Марусей он управлялся проворно, точно зная, когда нужно ускориться, а где немного притормозить. И девушка больше себя не сдерживала: извивалась, приближая к нему разведенные ноги, мяла лихорадочными пальцами шуршащие под ней наброски и тяжело дышала. Наконец, почувствовав, как ее тело сводит сладкой судорогой, Ян прижался к ней лицом и до боли впился пальцами в бедра. Она вскрикнула, изогнувшись от яркой вспышки, и упала влажной от пота спиной на бумаги, служившие им простынями.

Но Зварский не закончил. Он любил удивлять. А, поняв, что перед ним совсем не опытная и весьма зажатая юная любовница, счел своим долгом, как следует, познакомить ее с миром чувственных удовольствий. Мужчина быстро скинул с себя остатки одежды, помог Марусе перевернуться, приблизился к ней вплотную и медленно вошел.

С губ Маруси сорвался громкий стон. Она поняла, что секс с Ваней был не только ошибкой, он и сексом-то не был вовсе. А вот Зварский умел прислушиваться к партнерше, чувствовал, как и когда ее нужно дополнительно стимулировать или когда это не нужно вовсе. Он положил руку на поясницу девушки и заставил двигаться в определенном рваном ритме. То притягивал, то отпускал, то задерживался в ней надолго, позволяя прочувствовать себя каждой мышцей изнутри, то двигался так быстро, что ее неумолимо скрутило от нахлынувших волн удовольствия.

А через пару минут отдыха он продолжил начатое. Нависая над ней сверху, проникая сначала не на всю глубину и медленно, с большим количеством поцелуев — как бывает только по любви. А потом яростно, глубоко и быстро, выбивая из нее оглушающие стоны. Ян Зварский отдавал себя всего, ему хотелось поразить провинциальную красотку. И даже когда сдерживался уже из последних сил, он не давал себе возможности немного передохнуть, плавно перенося ее из предыдущего пика страсти сразу в следующий.

Этой ночью они не спали. Когда стало светать, усталые и измотанные уснули на полу, развалившись на нечаянно сорванной с гардины выцветшей шторе и укрывшись старым пальто художника. А, проснувшись в обед, Маруся обнаружила Яна абсолютно голым, пьяным, с сигаретой в зубах, рисующим ее обнаженное тело. Она смотрела на его расширенные зрачки, на дикий, одержимый взгляд, на совершенное тело и понимала, что неумолимо влюбляется.

Так у Зварского появилась муза.

4

Когда мужчина смотрит на женщину, как на богиню, она перестает стесняться своей наготы. Ян ровно так на нее и смотрел. Голодным, сумасшедшим взглядом. Восхищенным и слегка захмелевшим от забродившей в венах крови. Его буквально физически торкало от созерцания форм Маруси. Он неустанно повторял, что ее тело прекрасно, и, наконец, девушка сама в это поверила и совершенно утратила какое-либо смущение.

Ей льстило, что вид ее обнаженных изгибов вдохновлял Зварского на художественные подвиги. И тот, кажется, действительно сошел с ума. Небольшие зарисовки, карандашные наброски, полноценные картины в полный рост в различных техниках. Он прерывался только на еду, секс и сон, а потом продолжал снова. Изображения Маруси заполнили собой практически всю квартиру-студию, и девушка в полной мере начала осознавать собственную значимость в искусстве и жизни самого Яна.

У нее отпала необходимость в поисках работы, да и времени на это больше не было. Если они не занимались сексом, они со Зварским были заняты творчеством, если не были заняты творчеством, то устраивали у себя богемные вечеринки, на которые собирался весь творческий сброд и андеграунд подвальных студий столицы. Актеры, художники, начинающие и уже состоявшиеся музыканты, престарелые мэтры различных видов искусств, пришедшие полапать юных, подающих надежды актрисок. Целое созвездие громких и одновременно никому не известных имен.

Цыганствующий карнавал — так Маруся называла это сборище странных людей, которые, заполнив собой все имеющиеся в квартире поверхности, лежали, сидели и стояли у них в гостях иногда даже сутками. Они пели неприличные песни, матерились, нередко дрались, а затем снова возвращались к мирному обсуждению современного искусства — такого несправедливого по отношению к непризнанным гениям.

В воздухе привычно стоял запах краски, перегара, духов и тлеющей сухой травы. Они все много курили, и в основном что-то запрещенное, отчего потом долго смеялись и лезли друг к другу целоваться. Сначала Марусю смущала вся эта обстановка и все эти чужие люди, поглядывающие на нее с интересом, но очень скоро она привыкла. И с подачи Яна уже сама смело затягивалась горьким дымом, от которого становилось так легко и весело, что жизнь казалась настоящей сказкой.