Платформа

А еще был сам щит. Во время прилива щит, защищавший комплекс, представлял собой гудящее кружево магнитных и электрических полей. Таллен мысленно называл его дымовой завесой. Он, однако, в существование щита верил, в отличие от того ежегодного плюс-минус десятка алкашей или психов, которым взбредало в голову пробежать сквозь него, после чего их уносил ветер, как ту девочку из листалки про страну Оз, которую Таллену в детстве читала мама. Только их больше никто никогда не видел.

Днем щит был почти незаметен – волнующаяся дымка, которую можно было кое-как разглядеть, если прищуриться. Приходилось крепко стоять на ногах и сосредотачивать взгляд на стене, на земле, на чем угодно твердом. Ничто не было способно одолеть этот ветер, но мягкий, многослойный щит мог ему сопротивляться. На внешней границе он едва существовал, всего лишь измеряя скорость ветра. Через несколько метров он принимал удары на себя, смягчая и рассредотачивая, а еще через несколько – поглощал их, перерабатывая в энергию, которой хватало, чтобы питать и комплекс, и сам щит. Сохраненных излишков энергии хватало, чтобы Форпост работал весь оставшийся год. Ветры Хлада были неиссякаемым источником электричества и бедствий.

Таллен продолжал идти, не в силах избавиться от странного ощущения, будто кто-то крадется за ним по улицам. Но причиной тому была всего лишь абсурдность этого места. На Хладе ненормальным было все.

Было уже холодно и далеко за полночь, и щит гудел. Как всегда, Таллен спустился к пляжу, подойдя так близко к воде, что она облизывала ему ботинки. Прибой шипел в камнях под ногами. Галька больше нравилась ему ночью, когда омытые морем блистающие дневные краски выцветали до фиолетовой и алой.

Сегодня морской покой не развеял его смутного уныния. Он ошибся, выйдя на улицу. Вредная привычка – эти еженощные прогулки. Нужно было проглотить капсулу и позволить себе хотя бы химический отдых.

Медленно переступая с ноги на ногу, чтобы не увязнуть в гальке, он думал о том, куда катится его жизнь. Здесь было больше полумертвых, чем живых. Говорили, что в Форпост переселяются те, кто устал жить, а на платформы отправляются те, кто готов умереть. Бары Форпоста полнились такими вот беседами о конечности бытия. Беда была в том, что Таллен и сам начинал об этом заговаривать.

Он снова подумал о женщине из бара. Рейзер. Как она здесь оказалась? Большинство людей рассказывали о том, что их сюда привело, после первого стакана. Но не она. В ней была жизнь.

Таллен наклонился и поболтал пальцем в неторопливой воде, глядя, как рябь уходит в буйное море за пределами щита и там исчезает. Вдали было видно, как щит высекает из ветра вспышки, красные, и синие, и переливчато-фиолетовые – осколки света, плотного как камень и гаснущего в одно мгновение. Дальше смотреть было не на что. В космосе есть звезды, а вот в море нет абсолютно ничего. Ничего, кроме сарков и платформ, по крайней мере.

Может, ему полегчает через пару дней, когда он вернется к работе. Выходные в Форпосте ничего хорошего не несли.

Он отпустил свои мысли в свободное плавание, гадая, какова жизнь там, на платформах. Одинока и безумна, предположил он, в окружении круглосуточно стучащей машинерии, и ветра, и моря. Таллен закрыл глаза, пытаясь представить себе грохот буров и ярость стихии, неустанно работающей над тем, чтобы сорвать тебя с места.

А потом он забыл о платформах и склонил голову, прислушиваясь. Что-то было не так. Он слышал какой-то звук… вот он, снова, громче. Таллен поднялся и поспешно направился в сторону дома.

За спиной у него определенно слышались шаги. Таллен на мгновение оглянулся, споткнулся и перешел на неловкий бег.

Три. Рейзер

Рейзер сидела с Бейлом за маленьким столиком под перегоревшей лампой в уголке бара, и оба они непрерывно пили. Поздним вечером здесь было тихо, в зале, кроме них, клиентов было немного: кто-то разговаривал, но большинство сидели и мониторили в одиночестве. Оглядевшись, Рейзер насчитала пятнадцать мониторщиков, а это значило, что по статистике восемь или девять из них сидели на «ПослеЖизни» или одном из ее ПараСайтов. Когда-то Рейзер задавалась вопросом, почему бы им не оставаться дома и не мониторить там, пока кто-то не объяснил ей, что временны́е ограничения на просмотр «ПослеЖизни» не распространялись на мониторию в общественных местах. Это помогало людям не выключаться из общественной жизни и давало повод выходить из дома. Или, по крайней мере, помогало «ПослеЖизни» оставаться популярной среди владельцев баров и угождать Администрате Системы.

Здешние мониторщики тоже казались вполне довольными – кивали самим себе, сосредоточенно бормотали, тыкали пальцами в воздух. Хотя бы ни один из них не сидел на порносайтах. Большинство людей – пусть и не все – оставались для этого дома. Рейзер подумала, не подключен ли кто-нибудь здесь к «ПравдивымРассказам».