Платформа №4

– Конрад сказал полицейским, что Марсель схватил приемного отца за ногу и нарочно столкнул вниз, чтобы отомстить. Из-за этого дело пошло в суд. Был только один свидетель, он видел, как Марсель держал Кристиана за ногу, свидетель показал, что тот скорее хотел его удержать. Поэтому его не приговорили, но и доверять ему не могли, приемыши вообще пользовались дурной славой, да к тому же они сами не знали, куда его девать, вот опекун и отправил его в интернат.

– И он имел на это право? – Зара даже встала.

Старуха Маурер кивнула:

– Да. Они на все имели право.

Изабелла объяснила Веронике, о чем шла речь, и та залилась слезами, стала повторять то, что уже говорила Заре, а именно: она уверена, что Марсель хотел спасти приемного отца.

Изабелла перевела эти слова для Маурер, а та ответила, что она, мол, и сама в этом уверена, более того, она это знает.

– И что же ты знаешь?

Никто и не заметил, как открылась дверь и на пороге показался в своей коричневой куртке и коричневой фетровой шляпе, с папочкой в руках, Конрад Майер.

Закрыв за собой дверь, он обвел взглядом присутствующих:

– Вот где вы все. – Затем обратился к Веронике: – А вы – жена Марселя?

Перевод не понадобился, Вероника кивнула.

– Марсель мертвый? Dead man?

– Поверьте же в это наконец. – С этими словами Изабелла поднялась и встала ближе к Веронике.

– Да уж придется. Это он, нет? – Майер показал на фотографию рядом с тумбочкой.

– Да, это он, – ответила Изабелла.

– Здесь найдется для меня стул?

Он хотел было сесть рядом с тетей, но та, вспылив, одернула его:

– Нет! Ты будешь стоять!

– Ого, разве так обращаются с гостями, которые пришли узнать, как дела?

– А ты не гость, Конрад. Ты – обвиняемый.

– Закрой рот!

– Я слишком долго держала его закрытым.

– Ну, тогда я уж лучше пойду.

Майер повернулся, но дверь загородила Зара:

– Мы хотим знать, что скажет госпожа Маурер.

Майер положил свою папочку, поискал глазами, куда бы ему все-таки сесть, подошел к окну и прислонился к подоконнику.

– Твой отец был несдержанным человеком, Конрад, и мы все это знали. В то воскресенье он шел первым, останавливался, ждал вас и ругался, что вы лентяи и надо идти быстрее. И тогда ты ударил его кулаком в лицо, а он упал и оказался за краем тропинки, Марсель попытался удержать его, схватил за ногу, но вынужден был отпустить. Ты грозил ему, что убьешь, если он хоть кому-то проболтается, вот он и молчал, даже в полиции. К тому же он знал, что приемышу никто не поверит.

– А тебе откуда все это известно?

– Марсель сам рассказал мне, когда я приехала навестить его в интернат, и я верю, что он не солгал. Но Матильде я об этом не говорила – не хотела, чтобы она знала: ее сын – убийца собственного отца.

– Но у тебя нет свидетелей!

– Да, нет ни одного, кроме тебя.

– И что теперь? Чего ты хочешь?

– Хочу, чтобы жена Марселя знала правду. Больше ничего.

– Разве я обидел тебя чем-то?

– Да! – вскричала Зара. – Вот именно! Вы хотели убрать с дороги того человека, который знает правду. – Она схватила папочку Майера, открыла и продемонстрировала всем остальным куклу с иголками в голове и в сердце. – Я уже видела ее у вас дома. Госпожа Маурер, разве вы не жаловались на головную боль? Мы немедленно с этим покончим! – И с этими словами Зара вытащила одну иголку из головы куклы, другую из сердца.

– Куклу сюда, немедленно!

– Нет, я ее сохраню. Для отворота, если вы еще раз задумаете навести порчу. Знаете ли, негритянке такое удается лучше, чем какому-то зомби из Устера. Вот ваша папка. Тяжкие преступления через двадцать лет теряют силу за давностью. По-моему, вы можете идти. – С этими словами Зара распахнула перед ним дверь.

Майер недоверчиво обвел глазами всех поочередно и сделал шаг к двери.

Но к нему подошла Изабелла, коснулась его руки и сказала:

– Господин Майер, а вы не хотели бы попросить прощения?

– Что вы имеете в виду? У кого?

– Может быть, у жены Марселя?

– А ей-то что от этого?

И вдруг Майер совершил нечто невероятное.

Он подошел к тумбочке, взял фотографию Мартена, посмотрел на нее долгим взглядом и проговорил:

– Мне очень жаль, Марсель. Страдали мы все.

После чего он, не оборачиваясь, вышел из палаты В-17, и, пока его шаги еще раздавались в коридоре, все хранили полную тишину.

Тишину прервала старуха Маурер:

– Сестра Изабелла, а ведь голова у меня больше не болит.

24

– Моя бесконечная благодарность!

Вероника, стоя перед паспортным контролем в аэропорту, обняла Изабеллу. Что она бы делала без нее? Сумочку она повесила через плечо, урну с пеплом Мартена поставила рядом на пол.

Изабелла ответила, что рада была помочь.

Хотя это не совсем правда: это был ее долг, сами события не оставляли ей выбора. Вчера она побывала и в похоронном бюро, еще одна трудная минута для Вероники.

Вечером Вероника пригласила ее в мексиканский ресторан на Рыночной площади, там веселая молоденькая официантка терпеливо объясняла им разницу между фахитос и бурритос.

Вместе они попытались восстановить по часам все, что происходило между прибытием Мартена и его смертью, и у них получилось следующее.