Платформа

На стадии алкогольного опьянения, предшествующей полной от­ключке, случаются иной раз прозрения. Упадок сексуальности в запад­ном мире – явление безусловно социальное, массовое, и напрасно было бы пытаться объяснить его теми или иными индивидуальными психоло­гическими факторами; между тем, взглянув на Жана Ива, я понял, что он как нельзя лучше иллюстрирует мой тезис, мне даже неловко сдела­лось. Он не только не занимался любовью, у него даже не было времени попробовать, более того, у него пропало желание, и, что самое сквер­ное, он уже чувствовал, как жизнь угасает в его теле, он словно бы ощу­щал запах смерти.

– Ну почему… я слышал, – начал он после долгих колебаний, – что клубы свингеров процветают.

– Не очень, то-то и оно. Их открывается много, но вскоре они закрываются за отсутствием клиентов. Реально в Париже пользуются успехом только два клуба: «Крис и Ману» и «2+2», да и те заполнены только в субботу вечером; для десятимиллионного города это мало, в начале девяностых все выглядело совсем иначе. Идея обмена партнерами привлекательна, но она постепенно выходит из моды, потому что люди уже не хотят обмениваться ничем, это не соответствует современному менталитету. На мой взгляд, клубы для пар имеют сегодня столько же шансов выжить, сколько автостоп семидесятых. Единственное, что отвечает духу времени, – это садомазохизм…

Валери вытаращила на меня глаза, полные ужаса, и пихнула ногой. Я взглянул на нее с изумлением и не сразу понял, в чем дело: ну разумеет­ся, я не собирался говорить об Одри; я понимающе кивнул ей. Жан Ив не заметил паузы.

– Итак, – продолжал я, – с одной стороны – сотни миллионов жителей развитых стран; у них есть все, чего ни пожелают, за исключением одного: сексуального удовлетворения; они его ищут, ищут, не находят и оттого несчастны донельзя. С другой стороны – миллиарды людей, у которых нет ничего; они голодают, умирают молодыми, живут в антисанитарных условиях, им нечего продать, кроме своего тела и своей неиспорченной сексуальности. Чего же тут непонятного, это ясно как день: идеальные условия для обмена. Деньги на этом можно делать немыслимые: что там информатика, биотехнологии, средства массовой информации – тут ни один сектор экономики не идет в сравнение.

Жан Ив не отвечал; в эту минуту грянула музыка. Красивые танцов­щицы улыбались, плиссированные юбки колыхались, обнажая смуглые ляжки; великолепная иллюстрация к моей речи. Я думал, он так ничего и не скажет, будет сидеть переваривать мою мысль. Однако минут через пять он ответил:

– Твоя теория плохо применима к мусульманским странам…

– Ну и ладно, у них оставишь «Эльдорадор – Новые открытия». Можешь даже добавить что-нибудь покруче, вроде горного туризма, экологических экспериментов, выживания в экстремальных условиях, назовешь это «Эльдорадор – Приключение» – будет отлично продаваться во Франции и Англии. А клубы сексуального направления лучше пойдут в странах Средиземноморья и в Германии.

На этот раз он засмеялся.

– Тебе надо было делать карьеру в бизнесе, – сказал он полушутя, – у тебя масса идей.

– Ну, идеи…

У меня кружилась голова, расплывались перед глазами танцовщицы; я залпом допил коктейль.

– Идеи у меня, может, и есть, но я не в состоянии погрузиться в практические расчеты, составить предварительный бюджет. Так что остаются только идеи…

Дальнейшее помню смутно, должно быть, я заснул. Проснулся в своей постели; Валери лежала рядом со мной голая и ровно дышала. Я потя­нулся за пачкой сигарет и разбудил ее.

– Ты крепко надрался за ужином…

– Да, но то, что я говорил Жану Иву, это серьезно.

– Мне кажется, он серьезно и воспринял… – Она провела пальцами по моему животу. – Кроме того, я думаю, ты прав. На Западе сексуальной свободы больше нет.

– Ты знаешь почему?

– Нет… – Она задумалась. – Нет, пожалуй, не знаю.

Я закурил, устроился поудобнее на подушках и сказал:

– Возьми в рот.

Она на меня удивленно покосилась, но, обхватив мою дудочку рукой, потянулась к ней губами.

– Вот! – вскричал я торжествующе.

Она подняла голову и уставилась на меня с изумлением.

– Видишь, я тебе говорю: «Возьми в рот», и ты берешь, хотя, может, совсем и не хотела.

– Ну да, я об этом не думала, но мне приятно.