Платина и шоколад

Этот урод опасен. Он опасен в первую очередь для неё. Хотя, может быть, это просвистело мимо её идиотских мозгов. Как будто Драко действительно было дело до того, что Курт может искать лазейки к Малфою. Как будто это действительно могло что-то изменить — сейчас, когда всё уже на поверхности. Хотя, кто об этом знает.

— Слушай, если хочешь, я могу поговорить с ним.

Голос Блейза был тихим, но чётким. Драко покачал головой.

— Нет. Пусть катится.

— Я серьезно, — Забини подпихнул друга плечом. — Просто… если с ним поговоришь ты, будет хуже.

Тот хмыкнул. Ну, да. Он всё ещё помнил хруст сломанного носа Монтегю и кровь на своей одежде. Так же хорошо, как и поглощающую ярость, удары.

Запал.

Если этот же запал настигнет Малфоя в драке с Куртом, того точно не откачают. Потому что достаточно одной мысли об этой тощей роже — и зубы сжимались. А в четверг нужно будет наблюдать рядом с ним ещё и Грейнджер.

— Хочешь поржать? — он не отрывал взгляда от Миллера, но краем глаза заметил, что Забини кивнул. — Она идёт с ним на бал.

— Чего? — не поверил мулат.

— Ага.

Драко отбросил от себя салфетку, которая уже превратилась в тугой шарик.

— И как это объяснила?

Пожал плечами. Никак. Зачем что-то объяснять? Кто она ему?

Кто ему Грейнджер?

— Не объяснила.

— Она, может, и не догадывается, к чему папочка его руку приложил… — протянул Блейз.

Блейз был в курсе.

Блейзу можно.

— Я рассказал ей.

— Зачем? — хмурит тёмные брови.

— Она идею неплохую подкинула. Расскажу потом, — Драко покосился на слизеринцев.

Забини кивнул.

— Значит, она знает…

Малфой прикусил верхнюю губу. Знает. Она знает. Не похоже на Грейнджер — чтобы она подставлялась просто затем, чтобы повыводить его из себя. Но что тогда?

Он запутался. Блин, так запутался. Чувствовал себя глупо, как будто умудрился потеряться в пустой комнате.

Какое-то время оба молчали. Грейнджер закончила с ужином и уже вышла из зала в компании двух своих гриффиндорских щенков. Она ни разу за весь ужин не посмотрела в сторону стола Слизерина.

Зато Поттер и Уизли в этом преуспели.

— Слушай, — Блейз крутил в пальцах хвостик, оставшийся от зелёного яблока. — А она же это специально.

— Не сомневаюсь.

— Нет, в том плане, что… твоя Грейнджер не дура.

— Она не “моя Грейнджер”, — огрызнулся Малфой.

Забини сжал губы, глядя на друга. Молодые люди говорили вполголоса, да никто их и не слушал — слизеринцы, судя по всему, уже забыли об эпизоде с участием Драко и вернулись к обсуждению наступающего бала. Или просто решили не встревать в это, заметив злость последнего.

Даже Пэнси — чёрт возьми, — она просто опустила взгляд, когда её недопарень возвращался за своё место. Она ничего не сказала, и в это почти не верилось, блин. Только о чём-то тихо заговорила с Дафной.

— Конечно, но я вовсе не на этом акцент поставил. Я о том говорю, что она вполне могла намеренно попытаться подкатить к нему.

— Нахера? — скептичный взгляд Драко поднялся к потолку, и он начал пересчитывать парящие там свечи.

— Не знаю.

Малфой фыркнул.

— Отлично.

Он насчитал двадцать четыре свечи, когда вдруг:

— Это действительно тебя настолько волнует?

Вопрос, не требующий ответа, пожалуй. Потому что соврать Блейзу — это табу.

Двадцать пять. Двадцать шесть.

Пауза была недолгой.

— Ладно, — мулат вздохнул. И, кажется, удивлён не был. Как всегда. — Я присмотрю за Миллером.

— Хорошо.

Спасибо.

* * *

Ну, ничего удивительного.

Костюмы на нём всегда сидели идеально.

С самого детства на каждый знаменательный день Малфоя-младшего упаковывали в крошечные фраки, затягивали на шее бабочку и без устали гордились столь прекрасным чадом, демонстрируя его, словно дорогую покупку, всем знакомым. Ни один приём в Мэноре не обходился без хвалебных речей, направленных на юного наследника рода Малфоев. А Люциус и Нарцисса упивались этими похвалами.

Собственно, практически ничего не изменилось — пиджаки по-прежнему идеально подходили ему. С той лишь разницей, что широкий разворот плеч стал выглядеть куда сексуальнее, чем в четыре года. Да и гордиться им уже было некому, кроме самого Драко.

Порой ему казалось, что только этим он гордиться и мог.

Сегодня почему-то бабочка душила.

Он стоял перед зеркалом, поворачивая голову то вправо, то влево, рассматривая себя. Стряхивая время от времени с лацканов несуществующие пылинки. И всё было идеально. Так идеально, что даже тошно. Несмотря на то, что пиджак расстегнут, а белоснежная рубашка местами в прорехах да разукрашена очень натуральными пятнами крови. В сочетании с этим бабочка смотрелась немного нелепо, но Нотт заявил, что в этом весь “шик”.

В чём шик, Малфой не понял до сих пор.

Просто смотрел на своё отражение и представлял, что это настоящая кровь, а не заменитель. И что багряный шрам, пересекающий бровь, тоже настоящий.

И что его тело изодрано.

Потому что. Наверное, это больно.

Ты псих.

— Хватит пижониться, — промычал со стороны кровати Тео.

Он сидел, зажав в зубах палочку, и пытался прикрепить к виску постоянно спадающий закрученный рог. Он решил вырядиться сатиром, что невероятно повеселило большую часть слизеринцев.

Несмотря ни на что, костюм получился отличный.