Платит последний

— Какой Станюкович — фирма «Самбор», из Москвы? — на всякий случай уточнила Лидия, хотя знала, что не ошиблась. В Люськином досье на Станюковича было написано, что у него нефтяные интересы именно в Тюмени.

— Конечно из Москвы! Мне только днем перегнали компромат по факсу, и мы быстро тиснули.

Лидия упала на диван и заплакала. Убежать от Станюковича за пять тысяч километров — и оказаться в его логове, где прет во власть накормленный деньгами Станюковича уголовник Антошенко, а полковник милиции вынужден охранять какую-то газетку четырьмя автоматчиками! Невероятное, жуткое совпадение… Хотя не такое уж и невероятное. Станюкович не станет биться из-за какой-нибудь тамбовской картошки, ему нужна нефть. А отец не поедет на выборы в нищий Ульяновск. Их обоих интересуют богатые районы. Вот и столкнулись в богатом.

— Ты что, Лид? — теребил ее за плечо Валерка. — Что случилось?!

Захлебываясь и саму себя перебивая, она рассказала о своей стычке с миллионером, о том, как ее выкинули из лимузина Станюковича, а потом мучили во дворе разрушенного дома.

— И всего-то? — Валерка выглядел невозмутимым. — Лид, не сочти, что хвастаюсь, но бодаться с нашим братом и миллионеры не любят. Конечно, не потому, что, например, я сильнее твоего Станюковича, а по принципу «не тронь, оно и не воняет». Вернемся в Москву, и тот человечек, который слил мне компромат на Станюковича, попытается узнать что-то еще. А потом мы спокойненько пойдем к Борис Ефимычу…

— Господи, да я ходила уже! «Спокойненько», а что получилось?!

— А теперь пойду я, и посмотрим, что получится.

Негатив Ивашникова говорил так уверенно, что Лидия за неимением лучшего кинулась ему на шею. Благодарный и в общем ничего не значащий поцелуй затянулся, Валеркин язык бегал по ее сжатым зубам, и хотелось впустить его в себя. Очень вовремя (или очень не вовремя — как посмотреть) явился Лешка. Рот у клипмейкера был до ушей, но, посмотрев на раскрасневшуюся Лидию, он сжал губы ниточкой.

— Включай телик.

У Лидии сердце сладко ухнуло вниз.

— Вернулись?! Леша, Лешечка, ты не видел — они только вдвоем вернулись?

— Не видел. Кассету привез красинский офицер, и меня отправили в гостиницу. Ох, ребята, ни разу я так не влипал! На студии полно милиции, задержали одного тамошнего деятеля — хотел нашу кассету размагнитить…

Ходивший открывать дверь Валерка топтался в коридоре: клипмейкер не впускал его, положив руку на дверной косяк.

— Включай, — повторил он и сел на диван к Лидии.

Она сейчас думала только об Ивашникове, ухаживания негатива казались забавными, только и всего. Но то, что Лешка так нарочно занял Валеркино место, Лидию оскорбило — тоже мне, надсмотрщик. Она пересела от Лешки на трехместный диван, и Валерка, победно взглянув на клипмейкера, плюхнулся рядом.

— Чего включать-то, Леш?! До нашего эфира еще полчаса.

Клипмейкер без звука, одними губами выматерился и сам включил телевизор.

— …Нет, Сергей, я ни за что не поверю, — с середины фразы начал знакомый голос. Картинка стала ярче: Андрей Караваев, известнейший ведущий, телеакадемик и прочее. — Антошенко уголовник, замаранная фигура. Зачем банкирам вкладывать деньги в его избирательную кампанию, а не, скажем, в твою?

— Интерес, Андрюша, в Тюмени у всех один: нефть, — зарокотал в ответ Красин. — Есть вопросы, по которым невозможно договориться с принципиальным депутатом, а с депутатом-уголовником — пожалуйста.

«Сергей» и «Андрюша» были знакомы не больше получаса, но Караваев отрабатывал свой гонорар на все сто. Доверчивая улыбка, доброжелательное «ты», намекавшее на то, что будто бы они с Красиным сто лет друг друга знают. Караваев даже пустил между делом: «Ну, Сереж, я давно тебе об этом говорил!» В общем, за пачечку долларов угодил полковник Красин в друзья к столичной знаменитости, которая, кстати, недавно судилась с газетой, сообщившей, что Караваев берет с гостей своей передачи. Само собой, процесс выиграл Караваев.

Сергей с Андрюшей курлыкали с полным взаимопониманием, и вдруг — точный злой вопрос:

— Какой же ты после этого начальник РУОПа, если пять лет не можешь посадить одного уголовника?!

Надо думать, в этот момент охнули все: и сторонники Красина, и его противники, и безразличные.

А Красин спокойно, с цифрами, стал рассказывать, какой он начальник РУОПа: общее снижение преступности на столько-то процентов, по особо тяжким на столько-то. Цифры были нестыдные, но если бы Красин сам их назвал, это выглядело бы похвальбой, а так он отвечал на вопрос, только и всего.

Караваев дал ему еще одну возможность отличиться:

— Хорошо, но почему же все-таки с Антошенко у тебя не получается? Неужели в Тюмени уголовник сильней полковника милиции?

Красин был невозмутим:

— Ничуть. Просто уголовника растят и поддерживают люди, которые по должности должны поддерживать полковника милиции. А вот уже эти люди — да, сильнее полковника. Я это признаю без стыда, поскольку таков конституционный порядок. Если полковник задерживает уголовника, а судья выпускает, значит, претензии нужно предъявлять судье, а не милиции.

Караваев:

— И кто же этот судья?

Красин называет фамилию.