Платон

Путь к усмотрению этого единства лежит, по Платону, через воспоминание(anamnesis). «Это единое, — поясняет Платон, — есть воспоминание о том, что некогда наша душа видела, когда она с богом шествовала, сверху смотрела на то, что мы называем теперь существующим, и «ныряла» в действительно сущее» ( Платон, Федр, 249 В-С).

Отсюда Платон делает вывод, что одно только размышление человека, любящего мудрость, способно окрыляться: при помощи памятитакой человек всегда пребывает по возможности при том, будучи при чем, божество оказывается божественным (там же, 249 С).

Учение, здесь сформулированное в образах мифа, более обстоятельно развивается (в плане теории познания) в диалогах «Теэтет» и «Менон». Предмет «Теэтета» — именно вопрос о существе знания. Платон поясняет, что ему важно выяснить не то, какие существуют частныевиды знания, а то, что такое знание само по себе( Платон, Теэтет, 146 Е). Диалог не дает положительногоответа на вопрос, но последовательно рассматривает и опровергает три выдвинутых философами, но несостоятельных, с точки зрения Платона, решения этого вопроса. Это: 1) взгляд, согласно которому знание есть чувственное восприятие, 2) взгляд, согласно которому знание — правильное мнение, и 3) взгляд, согласно которому знание — правильное мнение со смыслом.

Чтобы исследовать, а затем опровергнуть отождествление знания с чувственным восприятием, Платон рассматривает теоретическую основу этого отождествления. Она состоит в учении о безусловной текучести всего существующего и о его безусловной относительности. При этом Платон метит не в Гераклита с его учением о непрерывном потоке, а в Протагора. Доводы Платона в первую очередь направлены против знаменитого тезиса Протагора о человеке как о мере всех вещей: «мерой», возражает Платон, может быть только человек, уже обладающий знанием. Далее против учения Протагора и его единомышленников о безусловной текучести всего являющегося выдвигается возражение, согласно которому защитники этого учения лишены возможности точно указать, что именно движется, или течет: все ускользает от определения в вечном и безусловном потоке движения ( Платон, Теэтет, 182 В). Наконец, Платон указывает, что при безусловной текучести всего познание оказывается невозможным еще и потому, что посредством одних лишь чувственных восприятий невозможны умозаключения, без которых, однако, не достигается никакое знание о сущности. Ответ на вопрос, что такое знание, необходимо искать в том, что получает душа, когда осуществляет рассмотрение сущего сама по себе ( Платон, Теэтет, 187 А). Необходимое для подлинного знания единство принципиально не может быть найдено в области чувственных восприятий, так как в этой области все течет и все лишено необходимой определенности.

Так обосновывает Платон вывод, согласно которому чувственному, как текучему, необходимо должно предшествовать нечто уже не текучее и не чувственное, а потому и знание не может быть тождественно чувственному восприятию.

Но знание, во-вторых, не может быть и «правильным мнением» (he alethes doxa). Опровержению этого утверждения посвящены в «Теэтете» страницы 187 А-С.

Утверждение это предполагает, будто возможно не только «правильное» (т. е. истинное) мнение, но и мнение ложное. Однако, по Платону, это не так. Он доказывает, что тот, кто имеет ложное мнение, не может пребывать во лжи безусловно: для него по крайней мере нечто истинно (если он знает, что его мнение ложно) или даже все истинно (если он не знает, что мнит ложно). С другой стороны, из предмета ложного мнения также нельзя вывести никакой лжи.

Ложное мнение нельзя представить себе и как такое мнение о существующем, которое мыслит его как другоесуществующее. Для такого мышления была бы необходима различающая и сравнивающая деятельность рассудка, а так как сравниваемые предметы различны, то и при этом условии ложь не может возникнуть.

Итак, ложное мнение невозможно. Но если это так, то нельзя говорить о соотносительном с ним истинноммнении. Отсюда получается вывод, что знание нельзя определять как «правильное мнение».

По Платону, лжи вообще не может быть ни в каких ощущениях и ни в каких чувственных образах. Здесь Платон предвосхищает утверждение, которое позднее вслед за ним разовьет в своих логических работах Аристотель, а в новое время — Декарт. По Платону, ложь впервые появляется только тогда, когда возникает вопрос о том, как следует соединятьто, что мы ощущаем и представляем, с тем, что мы знаем. Вообще никакое определение лжи, по Платону, невозможно, если ему не предшествует определение самого знания ( Платон, Теэтет, 199 С-D).