Платон

Эту единую — восходящую к Платону — сущность можно обнаружить не только у прямых последователей в школе самого Платона, но и у философов, не входивших формально в его Академию, или входивших, но вышедших из нее. Больше того. Платонизм, как основное воззрение, может быть установлен даже у тех философов, в том числе вполне оригинальных и самобытных, которые полемизировалис Платоном, критиковалиего учение, его теорию идей. Так было с Аристотелем. Ученик Платона, слава и гордость его Академии, признанный и отмеченный самим основателем и главою школы, Аристотель, достигнув научной зрелости и самостоятельности, выступил с критикой платоновского учения об идеях. Критика эта получила всемирную известность. С нескольких точек зрения — с точки зрения онтологии, теории познания, логики — Аристотель критикует центральное учение Платона. Как показал В. И. Ленин, он развивает наиболее общую критику платоновского идеализма как идеализма вообще.

И что же? Критику Платона Аристотель не доводит до полного преодоления платоновской теории идей. Аристотель критикует в сущности лишь учение Платона об отделенностиидей от вещей. Он правомерно противопоставляет Платону его учителя Сократа, у которого — в теории понятия — еще не было этого отделения и у которого царство понятий не выделялось в область, витающую над областью реальных эмпирических вещей, противопоставленную им.

Но, развивая свою критику, Аристотель не замечает, что сам он, невзирая на все остроумие и остроту своих возражений, продолжает оставаться на почве учения Платона. Высшей идее Платона — идее «блага» в философии Аристотеля соответствует запредельный миру бог, неподвижный перводвигатель вселенной; по своей природе этот бог — мышление мыслящее самого себя, свою собственную деятельность мысли. В своей сути учение это — тот же объективный идеализм, что и теория «идей» Платона [15]. То обстоятельство, что у Аристотеля над миром природных вещей высится один-единственный вполне идеальный бог, а у Платона — целая «пирамида» также вполне идеальных «идей», не может устранить или умалить то общее, в чем Аристотель совпадает с Платоном и что позволяет утверждать, что воззрение Аристотеля, так же как и воззрение Платона, есть объективный идеализм. Но этот объективный идеализм есть изобретение именно Платона.

С другой стороны, то «отделение» «идей» от вещей, за которые Аристотель справедливо критиковал Платона, не было у Платона полными безусловным. Между миром «идей» и миром вещей сам Платон намечает посредствующие звенья. Таким звеном оказывается прежде всего «душа мира», или «мировая душа», облекающая собою весь мир природы, весь мир вещей.

«Запредельность» («трансцендентность») «идей» смягчается у Платона и той ролью, которая принадлежит гипотезе «идей» в учении Платона о знании. Будучи онтологическими «потусторонними» сущностями, «идеи» Платона одновременно являются и гипотезами философского познания. Как такие, они — предел той объективности и всеобщности, которая может быть достигнута познанием, поднимающимся от единичного, частного, множественного, изменчивого ко всеобщему и единому, неизменно тождественному бытию. Но это — отношение не только отделенности, но и связи.

Отношение между областью «идей» и областью вещей сам Платон изображает как такое отношение связи, как двойнойпуть — «вверх» и «вниз»: от множественного, раздельного, дробного бывания (в царстве вещей) — к единому, общему, объемлющему (в царстве «идей»).

Спустя больше чем полтысячи лет после Платона в школе неоплатонизма(Плотин, Прокл) учение о двойномпути — от светозарного первоединого ко множеству предметов чувственного мира, вплоть до полного мрака небытия и обратный путь восхождения, или подъема, от низин дробности и множества к исходному единому — будет развито во всем множестве диалектических переходов и опосредствований. Но эта детальная диалектика, развитая в «Эннеадах» Плотина и других неоплатоников, имеет свой источник и образец в идеализме и в диалектике Платона.