Плацдарм. Билет в один конец

Ник уселся в густую мягкую траву, обнял за шею уставшую от затяжной прогулки собаку. В первый раз за этот долгий, очень долгий день ему было спокойно. Дышалось ему легко, а голова немного кружилась, как от бокала хорошего вина.

«Я, кажется, схожу с ума», – подумал Ник, но эта мысль не показалась ему «странной» и не испугала его. Наверное, так и должно быть после болезни – крыша едет, крыша мчится… А в самом деле, что он делает один (не считая собаки) ночью, в лесу, который наполнен всяческими тварями? Даже оружия не прихватил, если кто нападет – отбиваться придется голыми руками…

Луны расцветили лес лилово-серебристыми тенями. Ник продолжал сидеть, наслаждаясь покоем и улыбаясь неизвестно чему. Свету неземных лун, что ли… Если бы кто-то в этот момент его увидел, то, пожалуй, и в самом деле решил бы, что перед ним – чокнутый.

Юноша видел мелькнувшую в просвете между ветвями огромную летучую мышь, видел, как через ствол упавшего дерева плавно перетекла серая, в черных кольцах, змея. Немигающие глаза равнодушно оглядели человека и собаку. Ник отчего-то твердо знал, что мог бы подойти и спокойно погладить чешуйчатый бок, не рискуя быть укушенным или раздавленным в смертельных объятиях.

Рона заинтересованно косилась по сторонам, оборачиваясь на каждый более или менее громкий звук, будь то вскрик ночной птицы или треск сломавшейся под чьей-то лапой сухой ветки. Но собака твердо знала одно – пока ее хозяин рядом, ей ничего не угрожает. Поэтому, осмотревшись, собака зевнула, положила голову на лапы и закрыла глаза. Хотя – на всякий случай – она продолжала настороженно вздрагивать и во сне.

Ник сорвал узкую травинку, надкусил ее. Рот наполнился пряной горечью, и юноша подумал, что у земной травы был совсем другой вкус. Да, он в совершенно другом мире, и трава здесь пусть и похожа на привычную ему – но иная. И вода, и небо… И звери. Возможно, та огромная рептилия, что проползла метрах в пяти от него, на самом деле – вполне безобидное существо. А летучая мышь – размером с земную – как знать – может при укусе впрыснуть яд, смерть от которого наступит в одно мгновение.

«Но мне не угрожают ни те, ни другие, – мелькнула в голове Ника непонятно откуда пришедшая мысль. – Ни те, ни другие – вообще никто… И собаке – тоже никто».

Юноша вытянулся на траве и, слушая убаюкивающее воркование ручейка, протекавшего неподалеку, сам не заметил, как задремал.

Разбудила его Рона – недовольным поскуливанием. Ник открыл глаза, рывком сел, оглядываясь вокруг. Солнце уже взошло и даже успело разогнать утреннюю туманную завесу. Одежда юноши была немного влажной от росы, и тут же Ник почувствовал озноб. Неужели болезнь так и не оставила его? Получается, нет.

Поднявшись, он поспешил выйти на открытое пространство, чтобы хотя бы немного согреться. Рона крутилась рядом, с укоризной поглядывая на хозяина: «А когда же ты меня завтракать поведешь?» Ник в ответ только развел руками: мол, когда вернемся.

Но возвращаться в лагерь не хотелось.

Юноша еще раз оглядел янтарно-зеленый лес, грустно вздохнул… Надо было возвращаться, и он зашагал обратно. У собаки это вызвало прилив сил и энтузиазма, она деловито бежала впереди, время от времени щелкая зубами на пролетавших мимо шестикрылых стрекоз.

Но стоило им зайти на территорию поселка, как Нику опять стало плохо. Странное дело – никто его не хватился, и, зайдя в помещение для лошадей, он занялся привычным делом: уборкой и чисткой. Потом нужно было отвести животных на выпас и водопой и заняться собаками – они тоже требовали ухода. Мясо, разумеется, добывали охотники из дружины, но вот всё остальное было на нем. А еще – никто из воинов Сигурда, включая и самого Сигурда, так и не усвоил простую истину: с животным – собакой ли, кошкой ли, лошадью – надо уметь найти общий язык. Уметь беседовать. Для Ника это было нечто само собой разумеющееся: вот и сейчас, убирая конюшню, он «слышал» беседу Роны и собак из стаи: где была, что видела, что с Хозяином – выглядит он как-то не так, и вообще – грустный… Смотри, мол, раз уж ты с ним, так не подведи…

Ник улыбнулся этим нехитрым собачьим мыслям.

Но стоило покончить с делами, как юноша снова не мог найти себе места, временами погружаясь в какое-то странное оцепенение, пока что-нибудь или кто-нибудь не вырывали его из этого состояния. Находиться среди людей с каждой минутой становилось все невыносимее.

Он машинально кивал Сигурду, что-то говорил – и не слышал собственных слов. Под вечер Ник готов был сбежать куда глаза глядят. Если его состояние было безумием, то оно наверняка начало прогрессировать.

А что, если взять и уйти? А ведь это мысль!.. В конце концов, кто-то ухаживал за собаками и лошадьми, пока он болел. Он уйдет – может быть, ненадолго, пока не пройдет у него это состояние. А ведь если это и правда психическое расстройство, он становится опасен для окружающих, никаких сомнений в том нет.