Плацдарм. Призраки Древних

Возьмем, к примеру, Сигурда. Что он из себя представляет? Вообразил себя полководцем и мелким феодалом. Теперь у него есть не только дружина, но и сторонники – а из них очень скоро можно сделать данников. Но лишь в том случае, когда они не будут видеть рядом свободных «людей Ингвара».

А этого Сигурд никогда не поймет. К тому же его подруга, Эвелина… Она владеет магией, это очевидно. И не просто владеет, а вполне может использовать во зло. Стало быть, когда начнется большая буча, ее неплохо будет убрать одной из первых. Как там в Писании говорилось: «и ворожеи не оставляй в живых…» И не оставим, будьте уверены, хоть мы и атеисты, и ни в богов, ни в чертей не верим.

Теперь Ингвар…

Ну, наш «король» есть большой разгильдяй. Панибратство с подчиненными – вот с чего начинаются все беды. Впрочем, он даже не понимает, что эти ополченцы, вроде Гэлнара, должны признавать его именно главным, а не первым среди равных. Иначе ничего не получится. А власть должна держаться на инстинкте страха.

В итоге – Ингвар здесь совершенно лишний. Надо полагать, марать об него руки не придется – как только начнется война ополченцев с Сигурдовой дружиной, он сам подставится под стрелу. Пускай – стать наследником павшего героя всегда почетно.

А вот Олли желательно остаться в живых.

Человек улыбнулся.

А почему бы, в самом деле, любимому и быстро выдвинувшемуся военачальнику Ингвара не утешить безутешную вдову? Во-первых, Олли хороша собой, а во-вторых, есть немало исторических аналогий: великое множество правителей именно таким образом и получали свое царство.

Капитан – иное дело.

Всем бы хорош, хотя тоже, конечно, до невозможности мягок… Но вождь у земной колонии (человек скривился: выдумали тоже – замок Эльсинор, тоже мне, принцы датские!) должен быть один, причем достаточно знающий, с полностью отсутствующими жалостью и сентиментальностью. Им надо выжить, а выжив – победить все и вся.

К моменту гибели Ингвара он должен стать первым после него среди ополчения. И, взяв в свои руки власть, распорядиться судьбой колонии. Прежде всего очистить ее от всяческой гнуси, к примеру, от тех, кто использует темную магию.

«Магию… Тоже, что ли, заразился здесь мистицизмом? Не магию, а энергию информационного поля», – поправил он себя.

А потом он поведет их вперед. Вначале – покончит с нашествием «эльфов». Задача не самая сложная, надо полагать. Они нападают группками, к слаженным боевым действиям, скорее всего, не способны. Потом неплохо будет потратить год или два на обустройство – и двигаться дальше. Действовать…

Действие – вот чего не хватало ему на Земле.

Во всех организациях, куда он попадал, предпочитали болтать о революции – хоть о «красной», хоть о национальной. Иногда расклеивали какие-то листовки, иногда продавали газеты, иногда даже занимались изучением трудов вождей. Но в основном там говорили. Много, долго, занудно… и безрезультатно.

Ему хотелось действовать, а действовать не получалось. Приходилось менять организацию, и там вскорости он видел то же самое – говорильню.

Его путь вполне мог окончиться в отряде боевиков, воюющих против американских империалистов где-нибудь в Афганистане или в Ираке – в конце концов, кого в такие отряды только не заносило! Но не сложилось. Все оказалось гораздо интереснее.

В последней организации ему предложили работать с неформальными группами молодежи – проще говоря, внедриться в среду панков или «ролевиков» и, не светясь, посмотреть, не окажется ли среди них будущих потенциальных партийцев, нельзя ли будет воспользоваться их силами во время ближайших выборов. Он честно согласился на такую «деятельность» – и неожиданно для самого себя увлекся. А потом ему предложили участвовать в экспедиции. И это был его шанс получить то, к чему он и стремился – абсолютную власть, пусть даже и в масштабах небольшой колонии землян.

И теперь этот шанс нужно было во что бы то ни стало использовать.

Все пока шло по плану.

По его плану.

Вот только что-то не давало ему покоя, как мелкий камешек, застрявший в сапоге. Что-то, связанное с убийством этого придурка Гэлнара.

Человек уселся на грубую деревянную лавку – единственный предмет мебели в его жилище – и попытался еще раз прокрутить в голове события того дня.

Их разговор с Гэлнаром. Нет, никто его не подслушивал, он хорошо все проверил. В конце концов, когда работаешь в полуподпольных, пусть даже самых дурацких организациях, поневоле научишься конспирации. Он и научился – притом весьма неплохо.

Гэлнар предлагает ополченцам установить «памятник жертвам Сигурда». Вот этот момент был самым неприятным и опасным. Если бы шутников-приколистов поймали дружинники, из Гэлнара могли бы довольно быстро вытрясти некоторую информацию – для этого Сигурду, надо думать, не потребовалось бы ни единой оплеухи. Гэлнар и так рассказал бы, кто его надоумил, стоило только его припугнуть.

Правда, этим дело, скорее всего, и ограничилось бы: ну подумайте, какая чушь – обвинить в глупой шутке порядочного человека!

Но так светиться все же не следовало.