Плацебо в мягком переплёте

Мы шли по широким улочкам, вдоль которых светились рекламные вывески. Магазинные витрины заставляли засматриваться на продаваемую продукцию. Из ларьков доносился приятный аромат, навеивающий аппетит, хоть мы и были не голодны, но я почти уговорил Элис купить местной выпечки. Она дала понять, что успеем ещё попробовать здесь всё, а пока мы идем, по проложенному маршруту и не будем отвлекаться. Толпы людей общались друг с другом, проходя мимо нас. Не было и намёка на какое-то недовольство в нашу сторону. К туристам норвежцы относились ничуть не хуже, чем к местным жителям.

Я на какое-то время задумался: «чёрт возьми, мы в столице Норвегии и не придумали ничего лучше, чем идти в бар». Утешая себя, что нужно адаптироваться после перелёта, я успокоился. Было прохладно и я прижал Элис поближе к себе. Мы шли в своём вакуумном шаре, излучавшем тепло наших сердец. Сложно не обращать внимания на местных жителей, ведь они вели себя совсем по-другому. Норвежцы обходительны, придерживая двери незнакомым людям, подавая руку выходящим из автобуса девушкам. Они не могли спокойно пройти перед человеком, нуждающимся в помощи. Как будто у норвежцев забота о ближнем, заложена в крови.

Мы подошли к заведению. Обычное здание без ярких вывесок, коричневая деревянная дверь с позолоченной ручкой. Музыка доносилась из зала справа. Невнятные разговоры пьяных людей говорили о том, что там находился бар. Мы прошли к стойке и заказали местного пива. На запястьях были повязаны ленты, подтверждающие, что мы гости музыканта, которые нам одели у входа после того, как мы показали пригласительные билеты. На сцене сидел молодой человек с трёхдневной щетиной и длинными волосами, падающими на плечи. В тёмном свитере и с сигаретой в зубах. Он настраивал гитару, пока за столиками вблизи сцены стоял гул. Как только музыкант попросил минуточку внимания, в зале не было слышно и писка. Лишь еле заметные звуки бармена, наливающего бурбон даме с ярко красными губами. Она села напротив парнишки с гитарой, как будто он выступал именно для неё, хоть и расстояние до сцены было приличное. Взгляд его направлен в её сторону. Робким голосом он начал запевать песни Курта Кобейна, как бы нагоняя волну, всё сильнее ударял медиатором по струнам. К припеву он уже пел громко, хрипота в голосе добавляла шарма музыканту. Все смотрели на него с удивлением. Как и мы с Элис, слышавшие эту песню больше сотни раз в оригинальном исполнении, были в восторге. Добавив частичку своего настроения и разгильдяйской подачи, он дарил людям новые эмоции. Я даже немного приревновал Элис к нему, она была счастлива здесь находиться, чувствовать кожей эту музыку. Но она, как заподозрив моё волнение, положила голову мне на плечо, обхватив мою руку, как змея свою добычу. Мы пили и слушали живую музыку, на замену пареньку вышла та самая дама с красной помадой на губах, сидевшая рядом с нами. Она подняла стойку микрофона, поставила её к краю сцены. Стул, на котором сидел предыдущий музыкант, она отодвинула подальше от себя. Позже вынесли синтезатор и седовласый мужчина начал играть, сверкая пальцами по клавишам, быстро и аккуратно. Девушка запела поразительно высоким и звонким голосом.

Когда Элис ушла в уборную, паренёк с гитарой, исполнявший несколько минут назад, всем известные песни, подошёл к барной стойке и заказал порцию виски. Я похвалил его за выступление и спросил, не его ли отец дал нам пригласительные билеты. Поразузнав побольше, он сказал, что это был его старик. И попросил не устраивать беспорядков дома, так как это комната раньше принадлежала ему. И она дорога ему как память, там он впервые взял в руки гитару и сыграл песню своего кумира. Мы немного поговорили о группе «Нирвана», он предложил мне закурить, но я отказался. Я не заметил, как вернулась Элис, и какое-то время она сидела за моей спиной, смотря на выступление и одним ухом подслушивая наш мужской разговор. Когда мой собеседник пошёл покурить, я повернулся и увидел Элис. Она только спросила:

– Это он? Сын мужичка, сдающего нам квартиру.

– Да, – ответил я.

– Он похож на алкоголика, но как музыкант он вполне не плох, – сказала Элис.

Я посмеялся, пододвинулся к ней и сказал на ухо:

– Извини, что не почувствовал твоего присутствия, не почувствовал запах твоих духов. Она поцеловала меня, прикусив нижнюю губу. Взяла за руку и повела к выходу.

– Уже поздно, может быть, пойдём домой? – спросила она.

Я, соглашаясь, кивнул головой, допивая стакан светлого пива.

Выйдя из бара, мы не торопясь шли в сторону дома. Фонари горели ярко, освещая ночной город. На улицах почти не было людей, и мы могли расслабиться, пошатываясь, передвигая ноги по серым мостовым плиткам. Ужасно клонило в сон после вечерней прогулки и выпитого алкоголя. Мы тихонько поднимались на свой этаж, боясь разбудить соседей. Решили, что нам стоит выспаться, поэтому будильник заводить не стали. Мы легли, Элис попросила её обнять сзади, чтобы спина была в тепле. Я поцеловал Элис в лопатку, сжимая её грудь в руке, и уснул сладким сном младенца.