Плацкарт

Из лифта вышел Руслан – в пальто, с телефоном в руке. Помахал мне рукой, сказал в трубку:

– Давай. Значит, завтра – созвон.

Он протянул мне ладонь, мы поздоровались.

– Слушай, Димон, такая вот тема. Не хочешь завтра вечером в боулинг сходить? Все за счет фирмы, вернее, в смысле, за их счет. Они вроде как наши друзья – мы им давно уже делаем полиграфию. Это называется корпоративная скидка в партнерских компаниях.

– А во сколько?

– Ну, придти часам к девяти, выпить немного, чтобы войти в настроение, потом поиграть часов до двенадцати…

– Знаешь, как-то мне лень.

– Что-то ты грустный сегодня. Зарплата была?

– Была.

– Значит, должен быть радостным. Не каждый день зарплату дают. А к Новому году – шеф сказал – всем зарплаты повысит. И премии даст. Ну и банкет, конечно, все фирма башляет. Корпоративная вечеринка в каком-нибудь ресторане. На такое шеф денег не пожалеет. В том году приглашали Алену Свиридову. Я бы лучше позвал «Ленинград», но шеф их не любит. Сам понимаешь, он – человек старшего поколения, ему эти вещи туго даются… «Вэ-вэ-вэ – Ленинград, эс-пэ-бэ – точка-ру…» Ну так что насчет боулинга?

– Нет, не пойду я. Что-то настроения нет.

– Ладно, как знаешь. А то настроение бы поправили…

– Нет, спасибо.

– Ну, давай, увидимся.

* * *

Было без двух минут семь. Монитор погас, я выключил его. Встал, снял куртку со вбитого в стену гвоздя, вынул из рукава шарф.

Дождь почти перестал. Я закрыл зонтик, стряхнул с него воду. Впереди белая «волга», проехав по луже, обрызгала тетку. Тетка злобно махнула рукой вслед машине.

У вывески «Ателье» девушка с мокрыми волосами, в кожаной куртке, спросила:

– У вас пяти рублей не найдется?

Я вспомнил ее – летом, в первые мои дни в Москве, она просила у меня деньги на Новокузнецкой. Тогда я дал ей десятку.

Я достал кошелек, расстегнул отделенье для мелочи. Несколько мелких монеток упали на мокрый асфальт тротуара. Я не стал их поднимать, дал девушке пять рублей. Она присела на корточки и начала собирать остальные монеты.

Я сказал продавщице киоска:

– «Хуч» лимонный, пожалуйста. Ноль-тридцать три.

Вчера я пил апельсиновый, а позавчера – черносмородиновый.

Продавщица забрала две десятки и мелочь. Я открыл банку, сделал глоток.

Рядом с киоском несколько мужиков пили пиво. На парапете подземного перехода стояли пустые бутылки. Моргала красно-синяя вывеска зала игровых автоматов.

На эскалаторе впереди меня стояли два дядьки за пятьдесят. У обоих в одной руке был дипломат, а в другой – бутылка пива «Охота». Один говорил:

– Я тебе, Коля, еще три года назад конкретно доказывал, что Россия возвращается к авторитаризму, а ты мне не верил. Теперь, надеюсь, никаких доказательств не нужно…

Я обошел их, стал спускаться вниз по ступенькам. Впереди, на левой стороне эскалатора, стояла полная тетка в длинном сером пальто. Она слушала седого невысокого мужика, повернув к нему голову.

Я громко сказал:

– Разрешите пройти?

Тетка, не глядя на меня, отодвинулась. Я протиснулся мимо нее.

Поезд ушел двадцать восемь секунд назад. Я подошел к краю платформы, глянул вниз. Между рельсами валялась картонка от картошки из «Макдоналдса». В туннеле засветились фары приближающегося поезда. Я отошел от края, прислонился к колонне, сделал глоток коктейля.

Подошел поезд. Разъехались двери. Люди начали выходить. Не дожидаясь, пока выйдут все, я протиснулся внутрь. Свободных мест не было. Я встал в начале вагона. Две лампы под потолком не горели, было сумрачно.

Двери закрылись. Поезд тронулся. Кто-то громко заговорил:

– Извините, люди добрые, что мы к вам обращаемся…

В проходе стояли мужчина, женщина и ребенок лет десяти, все в спортивных штанах, взрослые – в кожанках, ребенок – в синей замызганной курточке.

– …Мы были в Москве проездом, на вокзале у нас украли все деньги, и мы теперь не можем уехать домой, в Белгородскую область.

Семья пошла по вагону. Старушка на крайнем сиденьем вытащила кошелек, открыла, достала десятку, сунула мальчику.

Поезд резко затормозил. Женский голос сказал:

– Может, опять что-то взорвали…

– Не надо пороть чепуху, нагнетать напряжение, – ответил какой-то мужчина. – Впереди идет поезд, поэтому машинист притормозил, чтобы был интервал. Вы что, никогда в это время не ездите?

В переходе на серую ветку полная тетка продавала пищащих собачек и машинки-джипы. Один джип ездил по картонной коробке, переворачивался и ехал в обратную сторону. Рядом катался по кругу заводной мотоцикл. Парень в джинсовой куртке играл на скрипке мелодию из фильма «Мой ласковый и нежный зверь».

Поезд подъехал к Дмитровской. Парень с mp3-плейером встал. Я сел на его место. Двери закрылись. Было жарко, но куртку снимать не хотелось. Читать было тоже лень. Я нагнулся и рассматривал грязный пол. К нему припечатался оранжевый ценник «20-00».

Надо мной, почти нависая, стоял темноволосый смуглый пацан с бутылкой «Золотой бочки». Он тупо смотрел на меня. Парень рядом со мной шепнул мне:

– Ебни ему прямо здесь.

– Что?

– Говорю тебе – ебни ему. Что, ждешь, пока он сам доебется? Давить их надо, уродов.

Я пожал плечами, ничего не сказал.