Плацкартный вагон

Егор выносит обессилившую Лиду на берег. На ней то самое, тонкое платье. Мокрое – оно стало почти прозрачным. Девушка не замечает этого. От испуга и холода ее бьет дрожь. По лицу стекают крупные капли воды. Егор снимает с себя спасательный жилет и одевает на Лиду – будет немного теплее. Они опускаются на камни. Чтобы согреться, какое-то время сидят, крепко прижавшись друг к другу.

– Если не Вы, я бы наверно погибла? – спрашивает девушка.

– Вы отдохнули? Пойдемте. Скоро стемнеет.

Они идут вверх по берегу. Постепенно высокая трава и густые кусты сменяются молодыми березками. На высоком берегу, среди деревьев стоит старая, потемневшая скамейка. На ней сидит Шукшин. Заходящее солнце освещает его обветренное лицо. Он щурится и слегка улыбается. Перепутать это лицо нельзя ни с каким другим. Конечно, это он.

– Устали? А вы садитесь рядом, отдохните, – Писатель встает и смотрит вдаль. – Хорошие у нас места. Сколько смотрю, а все душу ломит. Не могу насмотреться, надышаться этой красотой.

Он подходит к стройной березке, гладит ее ствол.

– А, правда, нет ничего замечательнее этих красавиц?

Авторитет писателя настолько велик, что Егор не может возразить ему. Если бы снять с Лиды спасательный жилет, выбор Василия Макаровича наверняка был бы в ее пользу. Но жилет хоть немного, а согревает ее. Да и поймет ли его Лида. Писатель лукаво улыбается, смотрит на него и ждет ответа. Лида прижимается к Егору так, что губы ее слегка касаются его уха: «Не возражай ему, соглашайся, я все прощу»…

– Петр, Петр.

Егор открыл глаза. По левому уху ползала муха. Егор попытался ее убить. От громкого звука проснулся Сергей. Витек продолжал толкать Сергея в плечо: «Петр, Петр».

– Я Сергей.

– Чай будешь?

Витек вывернул карман галифе. Из углов кармана, который походил на использованный мешок от пылесоса, он набрал небольшую горсть чая и аккуратно высыпал на лавку. Не обращая внимания не ребят, сосредоточено разделил ее на три части.

– Вот. Пожевать.

– Это?!

– Петр, это чай!

– Я Сергей. А кофе нет?

– Нет, – вполне серьезно огорчается Витек.

– А это какой чай? – примирительно спросил Сергей, понимая, что мужик от всего сердца отдает самое дорогое, что у него сейчас есть.

Такие тупые вопросы Витьку еще никто не задавал.

– Хороший.

Ребята попали в неловкое положение. Если бы не этот бескорыстный поступок, свидетельствующий о глубоком почтении и уважении, они давно бы уложили Витька спать и легли сами. Но тут…

– Петр, а ты какой-то особенный чай любишь?

– Да. На ночь мы жуем только «Черный байховый номер пять».

– И вы не будете? – с надеждой спросил Витек и, не дожидаясь ответа, соединил три кучки в одну, пересыпал на грязную ладонь и отправил в свой беззубый рот.

– Почему не будем? – спросил Егор, дождавшись, когда мужик закроет рот.

Витек вздрогнул, выпучил мутные глаза и умоляюще посмотрел на Сергея.

– Жуй, жуй, он после тебя.

Все прислонились к стене и закрыли глаза. Сон возвращается медленно. Возникали какие-то неясные образы – все расплывчато, в каком-то сером тумане. Но вот проявилась молодая рощица. Солнце уже зашло, и деревья выглядят, как на черно-белой фотографии. Вот темная скамейка. Да, это та самая скамейка, но Лиды на ней почему-то нет. Вот Писатель. Он стоит без пиджака, прислонившись к березе, и курит…

– Твоя очередь.

Егор открыл глаза. Одной рукой Витек дергал его за рукав, а пальцем другой руки показывал на свой рот.

– Убью, урод, – закричал Егор.

Вздрогнул и проснулся Сергей. В замке загремели ключи.

– Что тут у вас? – спросил лейтенант.

– Это я во сне, извините.

Больше к Егору не вернулись ни Лида, ни Писатель. До утра он забылся неспокойным, тревожным сном.

Через маленькое окошечко в камеру пробивался солнечный свет. Было раннее утро. Спать не хотелось. Состояние было поганое.

– А в ресторане мешали? – спросил Сергей.

– Я не помню, Игорь заказывал.

– Пить хочу, не могу.

– А вы постучите, – посоветовал Витек.

Он был бодрый и, судя по всему, проснулся давно, но к ребятам не приставал и вел себя спокойно.

Постучали. Сходили. Не полегчало. Долго сидели молча. Разговаривать не хотелось. Порядки подобных заведений ребятам были незнакомы, но, чтобы не подорвать свой авторитет, у Витька консультироваться не стали. Решили ждать. Наконец, дверь открылась. В камеру заглянул старший лейтенант. Скорее всего, это был тот «свирепый старлей», про которого накануне рассказывал Витек, хотя вид его не внушал особого ужаса.

– Выходи, студенты.

«Студенты» вышли из камеры и встали напротив деревянного барьера. Старший лейтенант достал бумаги и стал читать.

–Рассказывайте, – сказал он, внимательно изучив написанное.

Вспоминать начал Сергей. Голова сильно болела, но работала сносно. Он тщательно подбирал слова, чтобы рассказ выглядел объективно, но в пользу друзей, а Егор добавлял детали, придающие событиям особую правдоподобность. В результате сложилась картина, свидетельствующая о том, что перед старшим лейтенантом стояли жертвы гнусного заговора сотрудников общепита поезда Бийск – Москва, которые коварно спровоцировали порядочных молодых людей на совершенно несвойственные им поступки.