Плавающая Евразия

- Убедил председатель? Убедил! - И, воспользовавшись паузой, сказал вдруг о том, о чем не хотел говорить из страха перед своим благодетелем: Пусть писатель... совесть... Но ведь вы, товарищ Адамбаев, не станете отрицать, что бункер есть и в доме директора Института истории религии Нахангова. Или он тоже в списке совестливых?

- Возможно... - После отповеди Мирабову, при молчаливом согласии толпы, Адамбаев почувствовал себя увереннее. - Ничего не могу вам сказать... Проверим. - И уже думал председатель градосовета идти в наступление, чувствуя размягчение среди собравшихся, даже некоторую растерянность, хотел доказывать, что самый верхний слой града - тридцать или сорок лиц, которые при любых критических обстоятельствах - урагане, наводнении, нападении, землетрясении - имеют особое право на спасение, дабы полностью не нарушилась жизнь в граде, которая зависит от их воли, ума, энергии... но вовремя промолчал, понимая, что певички и главный ювелир города как-то не вписываются в общую модель руководства по спасению...

- Что это вы? - Мирабов с раздражением обратился к Давлятову. - Не надо было говорить о Нахангове, да еще и во всеуслышанье. Человек столько вам добра сделал. Отца родного, можно сказать, заменил...

Давлятов, не зная, как ответить на его вопрос, молча перешел улицу, с подозрением глянул на Мирабова.

- А вы что делали в градосовете? Личного бункера захотелось?

- Почему бы и нет?! Моя жизнь в такой же цене, как и ваша. Вы ведь тоже вынырнули из своего метро. Небось всю ночь не спали и боялись пропустить очередь на запись в это гуманное Бюро...

Давлятов опешил и сел на скамейку в сквере, но, видя, что Мирабов прошел мимо, вскочил и побежал за ним.

- Меня удивляет... - проговорил растерянно. - Вы раздражены мною, будто черная кошка пробежала между нами...

- Да, я недоволен, - с жестокой неумолимостью ответил Мирабов. - Я не умею притворяться. Меня раздражают ваши наскоки на Нахангова. Неблагородно предавать своего доброжелателя... благодетеля - как вы его называли.

Давлятов, снова почувствовав тяжесть в ногах, сел на первую попавшуюся скамейку и умоляющим тоном попросил Мирабова, который с осуждением посмотрел на него:

- Давайте объяснимся. Ведь мы были так откровенны друг с другом, так доброжелательны. А тут вдруг ссора и раздражение...

Мирабов нехотя сел на краю скамейки и тревожно посмотрел по сторонам.

- Мне тоже кое-что не нравится в ваших словах, - осторожно молвил Давлятов, тоже оглядываясь. - К примеру, Салих... что он вам сделал дурного? Вы осудили его за то, что он вспомнил Иоанна Златоуста и императрицу? Помните? - заискивающе посмотрел Мирабову в глаза Давлятов.

- А кто он вам? Брат? Сват?

Давлятов заерзал от его испытующего взгляда и сказал, напряженно всматриваясь в проходящих мимо шахградцев, словно искал среди них того, о ком шла речь:

- Он часть меня, этот Салих, притом часть наиболее активная в сомнениях и вопросах. Я ведь человек, выражаясь вашим врачебным языком, амбивалентный, как и большинство сегодняшних типов. Так вот... ко всему я испытываю два чувства, всему даю две оценки... самые противоположные, мучительно раздваиваюсь.

Мирабов выслушал его внимательно и с таким видом, будто испытал облегчение, воскликнул:

- Не пойму тогда, чем я вас не устраиваю, когда защищаю Нахангова?! Каким бы он вам ни казался властным, сухим, рациональным и удачливым ведь, признайтесь, вас более всего бесит его удачливость? - он тоже дополнение моей сущности...

Приятели помолчали, с удивлением глядя друг на друга, словно только теперь обнаружили истинное лицо каждого, и, воспользовавшись паузой, возле них остановился тощий кособокий человек, который шел за ними от самого здания градосовета.

- Позвольте присесть к вам, - несколько манерно выразился он и, не дожидаясь приглашения, сел между ними, положив на колени потертый портфель.

- Вы страховой агент? - с неприязнью спросил у него Мирабов.

- Не только, - загадочно произнес незнакомец, открыл портфель, но ничего не вынул из него и захлопнул. - Познакомимся, моя фамилия Лютфи.

- Вы продаете разрешения на эти бункеры? - неожиданно для самого себя задал такой вопрос Давлятов.

- Как вам сказать? - продолжая нагнетать таинственность, сказал Лютфи. - Но для начала давайте пожмем друг другу руки, чтобы проникнуться доверием. - И протянул руку в сторону Мирабова, который в ответ не сделал никакого движения.

- Вы человек бесцеремонный. С такими мы не знакомимся, - важно ответил Мирабов и посмотрел на Давлятова так, словно спрашивал у него: "До какихлор этот тип будет играть на наших нервах?"